Семейство Борджа - Александр Дюма Страница 20

Подходя к нему, Чезаре стал замечать признаки странного разорения. На улице валялись обломки мебели и обрывки дорогих материй. Остановившись у небольшого крыльца, ведущего в дом, он увидел, что многие окна разбиты и из них свешиваются изодранные занавески. Ничего не понимая, Чезаре бросился в дом, пробежал через несколько помещений, в которых все было перевернуто вверх дном, и наконец, завидя в одной из комнат свет, кинулся туда и увидел мать, сидящую на полуразвалившемся сундуке из черного дерева, инкрустированном слоновой костью и серебром. При виде Чезаре бледная, с растрепанными волосами Ваноцца встала и, указывая сыну на беспорядок вокруг, проговорила:

– Взгляните, Чезаре, на дело рук ваших новых друзей.

– Что произошло, матушка? – удивился кардинал. – Что означает этот беспорядок?

– Произошло то, – скрипя зубами от ярости, ответила Ваноцца, – что пригретая вами на груди змея ужалила меня, опасаясь, по-видимому, обломать об вас зубы.

– Кто это сделал? – вскричал Чезаре. – Скажите мне, и, клянусь небом, он сполна мне за все ответит!

– Кто это сделал? – переспросила Ваноцца. – Король Карл VIII руками своих верных швейцарцев. Узнав, что дон Мелчори в отъезде и я живу здесь одна вместе с несколькими слабосильными слугами, они ворвались сюда, высадив дверь, словно только что взяли Рим штурмом, и, пока кардинал Валенсийский устраивал их хозяину празднество, обчистили дом его матери, осыпая ее при этом такими невероятными оскорблениями, каких не услышишь ни от турок, ни от сарацин.

– Полно вам, матушка, полно, – проговорил Чезаре, – успокойтесь, кровь смоет этот позор. Что же до наших потерь, то, уверяю вас, они ничто по сравнению с тем, что мы могли потерять. Не беспокойтесь, мы с отцом возвратим вам больше, чем у вас отобрали.

– Мне не нужны ваши обещания, – воскликнула Ваноцца, – я требую отмщения!

– Матушка, – уверил ее кардинал, – вы будете отомщены, или я более не сын вам.

Успокоив мать с помощью этих заверений, Чезаре отвел ее во дворец к Лукреции, которая тогда уже не состояла в браке с владетелем Пезаро, и вернулся в Ватикан, где приказал, чтобы дом его матери был обставлен заново и с еще большей пышностью, чем прежде. Приказ его был выполнен со всею тщательностью, и теперь Чезаре нашел мать среди новой роскоши, но со все тою же ненавистью в груди. Отсюда и тот радостный возглас, которым она его встретила.

Сын обменялся с матерью лишь несколькими словами, после чего снова вскочил на лошадь и вернулся в Ватикан, откуда два дня назад уехал в качестве заложника. Александр, знавший о побеге и не только его одобрявший, но и отпустивший заранее сыну грех клятвопреступления, встретил его с радостью, однако посоветовал спрятаться получше, поскольку, по всей вероятности, Карл VIII вскоре хватится своего заложника.

И действительно, на следующий день на утреннем приеме короля отсутствие кардинала Валенсийского было замечено; Карл встревожился, не увидев его, и послал узнать, что помешало Чезаре Борджа явиться к нему. Придя в отведенные кардиналу покои, посланец короля узнал, что тот ушел около девяти вечера и с тех пор не возвращался. Он сказал об этом Карлу VIII, и тот, испугавшись, что кардинал сбежал, в порыве гнева сообщил об этом вероломстве по всей армии. Солдаты, вспомнив о двадцати тяжелых фурах, принадлежавших кардиналу, а также о том, как тот у всех на глазах доставал из них прекрасную серебряную и золотую посуду, решили, что и в остальных находятся вещи не менее ценные, и тотчас же разнесли их все в щепы, однако там оказались лишь камни да песок; это указывало на то, что побег готовился заранее, и король разгневался на папу пуще прежнего. Недолго думая, он отправил в Рим его высокопреосвященство Филиппа де Брессе, впоследствии герцога Савойского, и повелел ему высказать папе свое монаршее неудовольствие таким к нему отношением. Однако папа ответил, что понятия не имеет о побеге сына, выражает его величеству искренние сожаления, поскольку не знает, где может находиться сын, но уверен, что в Риме его нет. На сей раз папа сказал правду: Чезаре укрылся в одном из имений кардинала Орсини. Этот ответ отвезли Карлу VIII два папских посланца – епископы Непи и Сутри. Народ, со своей стороны, тоже направил к королю своего представителя. Это был председатель суда мессир Поркари, которому римляне поручили выразить королю свое огорчение по поводу того, что кардинал не сдержал слова. Карл VIII был не слишком-то расположен довольствоваться пустыми словами, однако его ждали более важные дела, и он продолжил свой путь к Неаполю, куда и вступил в воскресенье 22 февраля 1495 года.

Четыре дня спустя несчастный Джем, который в Капуе захворал, умер, находясь в Кастельнуово. Решив от него избавиться, Александр VI на прощальном обеде испробовал на принце яд, с помощью которого впоследствии намеревался убирать неугодных кардиналов и действие которого пришлось испытать ему самому. Таким образом, папе удалось погреть обе руки сразу: спекулируя на несчастном юноше, он продал его жизнь за сто двадцать тысяч ливров Карлу VIII и его смерть – за триста тысяч дукатов Баязиду.

Со второй выплатой, однако, произошла заминка: как мы помним, турецкий султан обещал отдать деньги за убийство брата лишь в обмен на его труп, а Джема по приказу Карла VIII похоронили в Гаэте.

Узнав все эти новости, Чезаре Борджа справедливо рассудил, что король Франции, занявший еще одну столицу, озабочен слишком многим, чтобы уделять внимание его персоне, и вернулся в Рим; спеша сдержать данное слово, он ознаменовал свое возвращение актом мести.

Кардинал Валенсийский содержал на жалованье некоего испанца, которого он сделал начальником над своими головорезами; это был человек лет тридцати пяти – сорока, чья жизнь представляла собою один долгий мятеж против общества и любых его законов; он был готов на все – лишь бы хорошо платили. Дон Мигель Коррельо, снискавший себе недобрую известность под именем Микелотто, был для Чезаре именно тот, кто нужен, и как Микелотто был безгранично привязан к Чезаре, так и тот безгранично доверял Микелотто. Ему-то кардинал и поручил одну часть своей мести, тогда как другую сохранил для себя.

Дон Мигель получил приказ прочесать окрестности Рима и перебить всех французов, которые встретятся ему на пути. Он тут же принялся за дело, и не прошло нескольких дней, как добился самых обнадеживающих результатов: более ста человек было убито и ограблено; в их число входил и возвращавшийся во Францию кардинал Сен-Мало, у которого Микелотто нашел три тысячи экю.

Себе Чезаре оставил швейцарцев, поскольку именно они опустошили дом Ваноццы. У папы на службе было около ста пятнадцати солдат этой национальности, которые, приехав в Рим с семьями, жили как на жалованье, так и на доходы с других занятий. Кардинал уволил их всех с приказом покинуть в двадцать четыре часа Рим и в трое суток – папское государство. Выполняя приказ, бедолаги собрались вместе с женами, детьми и пожитками на площади Святого Петра, как вдруг кардинал Валенсийский велел двум тысячам испанцев окружить их, и те начали расстреливать швейцарцев из аркебуз и рубить мечами, тогда как Чезаре с матушкой любовались побоищем из окна. Таким образом погибло более пятидесяти швейцарцев, однако остальные, сбившись в кучу, дали нападавшим яростный отпор и с боем пробились к какому-то дому, в котором им удалось укрыться. Оборонялись они там столь ожесточенно, что папа, который не знал, кто затеял эту резню, успел послать к дому начальника своей охраны с сильным отрядом, и тому удалось вывести из города около сорока человек – остальные погибли кто на площади, кто в доме.