Короли Италии - Джина Фазоли Страница 2

Немцы и французы тщательно, вплоть до мельчайших деталей изучили судьбы посткаролингских королевств Германии, Франции, Бургундии: итальянцы же не обратили никакого внимания на мимолетную славу независимого королевства Италии, пренебрегли исследованием периода, когда национальная независимость могла бы окончательно окрепнуть, как это произошло в остальных странах, ранее входивших в империю Каролингов.

Тот, кто желает во всех подробностях ознакомиться с историей десяти королей, сменявших друг друга, сражавшихся, заключавших союзы на протяжении семидесяти трех лет независимости Италии, вынужден обращаться к иностранным монографиям, которые по большей части уже устарели, поскольку были написаны в то время, когда еще не вышли в свет критические издания грамот королей Италии.

Вслед за историками раннего Средневековья авторы старых монографий описывают этих королей как «быструю и неясную фантасмагорию», как лишенных индивидуальности безликих марионеток, которыми руководила безымянная толпа неугомонных, мятежных вассалов.

И все же в этих хрониках, пусть даже неполных, в этих грамотах, пусть даже лишенных индивидуальности, вырисовывается образ каждого из этих королей со всеми их провинностями, ошибками, неудачами: образ, который настолько ярок, что практически обретает осязаемую структуру, очертания человеческого тела, отличные от других.

Гвидо Сполетский, расчетливый авантюрист, циничный, но ловкий и даровитый, совсем не похож на Беренгария I, храброго и готового простить оскорбившего его человека, но пасующего перед людьми и обстоятельствами: так же мало похож он и на Арнульфа Каринтийского, германского императора, который появился и исчез, подобно метеору, выказав необыкновенную энергию.

Людовика Прованского, молодого и неосторожного, Рудольфа Бургундского, амбициозного и глупого, нельзя спутать ни друг с другом, ни с Гуго Вьеннским, еще более амбициозным, чем его пасынок, которому он наследовал, но оказавшимся хитрее Улисса. Тем более нельзя сравнивать Гуго с честолюбивым, но упрямым и жестоким Беренгарием Иврейским, постоянно терпевшим крах из-за случайностей, которых, не обладая политическим чутьем, он не мог ни предвидеть, ни понять.

Ламберт, Лотарь, Адальберт, три сына королей, ставших соправителями своих отцов: что у них было общего? Красивый, умный, энергичный, полный искрометного обаяния Ламберт; слабый и болезненный Лотарь; воинственный, упорный интриган Адальберт, испробовавший все пути в надежде обрести потерянное королевство.

Этих королей и императоров окружали женщины, активно вмешивавшиеся в политику: Агельтруда Сполетская, Берта Тосканская, Эрменгарда Иврейская, Мароция, дочь Феофилакта, Аделаида Бургундская.

Три поколения крупных феодалов — непокорных, строптивых, всегда готовых на новые выходки, — вершили судьбы Итальянского королевства. В толпе ясно различимы яркие персоналии епископов: это — Манассия, Адалард, Лиутпранд, Аттон Верчеллийский, Ратхерий Веронский. Выдающиеся личности Пап завершают эту картину: Формоз, Стефан VI, Сергий III, вереница Иоаннов с IX по XII.

А в глубине картины серые неясные массы горожан и крестьян начинали двигаться и защищать собственные интересы, создавать обстоятельства, с которыми будет согласовываться история.

Все эти волнения, интриги и преступления привели к единственному результату: к вмешательству Оттона Саксонского, к возрождению Священной Римской империи и к концу той независимости, на возвращение которой Италия впоследствии потратит девять долгих и трудных веков.

Итак, в книге описана история десяти королей Италии; теперь читателю предстоит решить, удалось ли автору выразить все то, что он, на его взгляд, представил и понял, и, что самое главное, правильно ли он все это понял и представил.

Июнь 1943 г. — июнь 1946 г.