От фермы к фабрике. Новая интерпретация советской промышленной революции - Роберт Аллен Страница 2

Смерть требует процедуры вскрытия. И гибель страны — не исключение. Советский Союз стал грандиозным социальным экспериментом, охватившим политику и экономику, социальную и демографическую сферы. В книге затрагиваются лишь его экономические аспекты — социализация собственности, инвестиционная стратегия, организация сельского хозяйства, рост доходов и потребления. Каковы были достижения? Какие последовали неудачи, что стало их причиной? И какой урок следует извлечь из советской истории?

Обсуждение экономической ситуации в СССР зачастую воспринималось крайне негативно, даже если причиной было сугубо объективное социально-научное изыскание. С учетом того, что на протяжении всего XX в. развитие политической и научной мысли определялось влиянием антагонизма между социализмом и капитализмом, такое отношение было неизбежным. До момента разоблачения в 1950-х гг. репрессий, которые творил Сталин, Советский Союз выступал эталоном социализма. Но и после этого существовало несколько альтернативных вариантов «настоящего социализма», которые следует подвергнуть анализу. Особенное значение может иметь «аутопсия» последнего из вариантов для тех, кто склонен верить в возможность наступления «лучшего, более истинного» социализма.

Однако в начале нынешнего века крах советской империи ставил под сомнение целесообразность любых попыток отыскать альтернативу капитализму. В большинстве исследований причин распада великого государства авторы приходили к выводу, что советская экономическая модель была безнадежно ошибочной. Роузфилд в своей работе (1996, 980) выражал весьма резкие и однозначные суждения по этому поводу: «Экономическая программа Сталина должна расцениваться как грандиозный провал. Административно-командное планирование оказалось неспособным противопоставить что-либо системе рыночного капитализма, рост был лишь иллюзией, материальное благосостояние нации было растрачено еще в 1930-х годах, и после кратковременного подъема начался затяжной период стагнации». Несколько более умеренно звучит идея Харрисона: «Несмотря на значительный прорыв советской экономики в 1928–1937 годах-СССР не удалось достичь той желанной решительной победы в экономической гонке с капиталистическими странами» (Дэвис, Харрисон и Уиткрофт. 1994, 56). Малиа (1994, 10) подверг критике саму попытку осознания причин провала социализма, основываясь на том, что «просто вся эта затея с самого начала была обречена на провал».

В целом подобные суждения строятся на основании обобщенных выводов по ключевым аспектам советской экономической истории. Полноценная аргументация в подтверждение их ошибочности выглядит следующим образом.

1. В общемировом контексте темпы роста экономики в СССР вовсе не выглядят столь впечатляюще (Ханин. 1988; Ханин. 1991). Очевидно, что сходные показатели демонстрировали и многие капиталистические страны (включая периферию европейского континента), Япония, а также — сравнительно недавно — «восточноазиатские тигры». Экономика страны ничего не выиграла от преступлений Сталина.

2. Еще до событий 1917 г. российская экономика пошла по пути современного экономического роста. И если бы не было в истории такого переломного момента, как большевистская революция, то уже к 1980-х гг. уровень жизни населения страны сравнялся бы с западноевропейским стандартом (Грегори. 1994; Миронов. 2000). Несмотря на все очевидные достижения советского коммунистического строя, российский капитализм мог бы стать значительно более успешным вариантом развития.

3. Увеличение промышленного производства в эпоху правления коммунистической партии затронуло лишь отдельные отрасли: сталелитейную промышленность, машиностроение и военнопромышленный комплекс. В то же время сфера потребления в 1930-х гг. в целом переживала спад, ее роль сводилась к задаче освобождения ресурсов для инвестиций и вооружения, а темпы повышения уровня жизни населения оставались аномально низкими на протяжении всего периода нахождения коммунистов у власти. Все это является вполне закономерным итогом экономического развития под руководством диктаторов, преследующих единственную цель — собственное возвеличивание и захват власти в мире. Благосостояние рабочего класса — задача, которая стояла бы во главе угла при выборе капиталистического пути развития, — для советской власти значения не имело (Такер. 1977; Бергсон. 1961; Чапман. 1963).

4. Особенно жестким примером отношения правительства к народу является коллективизация сельского хозяйства в 1930-х гг. Власти сгоняли крестьян в колхозы и отправляли в ссылку самых успешных представителей фермерского сословия. Был установлен настоящий террор по отношению к жителям сельской местности, что позволило партии высвободить некоторые ресурсы для инвестиций за счет их сокращения в сфере сельского хозяйства. Но в итоге такая политика привела лишь к массовому голоду и полному упадку деревни (Ноув и Моррисон. 1982; Конквест. 1986; Фицпатрик. 1994; Виола. 1996).

5. Советский социализм с экономической точки зрения был совершенно иррационален, так как движущими силами в нем выступали идеология, бюрократические распри и причуды правителей-диктаторов. Игнорирование ценового фактора привело к ошибочным решениям в распределении огромных ресурсов, что не могло не сказаться на производительности самым неблагоприятным образом. Приоритет уровня промышленного производства над прибылью предприятий стал причиной неоправданного раздувания расходов и чрезмерных издержек, что позволило власти прибрать к рукам бразды управления экономической ситуацией, оттеснив ее естественный «регулятор» — потребителей — далеко на задний план, и принудительно перераспределять ресурсы из сферы потребления в производственное инвестирование и военно-промышленный комплекс (Корнай. 1992; Хантер и Зюрмер. 1992; Малиа. 1994).

6. Снижение темпов роста после 1970-х гг. продемонстрировало ключевой недостаток социализма. Выбранный способ развития сработал (хотя и с весьма посредственными результатами) в период строительства дымящих заводов в ходе первой промышленной революции. Однако этот же способ не обеспечил того стабильного технологического преимущества, которое необходимо для функционирования системы в постиндустриальную эпоху, и система рухнула (Берлинер. 1976; Голдман. 1983; Корнай. 1992).

Все приведенные утверждения являются очень серьезными обвинениями, но ни одно из них не является неоспоримым фактом.

1. Ряд обозревателей отмечают исключительно высокие темпы роста советской экономики (Ноув. 1990, 387; Грегори и Стюарт. 1986, 422).

2. Ведущие российские историки полагают, что перспективы развития царской империи были довольно мрачными (Гершенкрон. 1965; Оуэн. 1995). 3. Большинство обозревателей согласны с утверждением о том, что после Второй мировой войны потребление в Советском Союзе стремительно росло (Грегори и Стюарт. 1986, 347–350). Опубликованы данные, свидетельствующие о росте потребления в период между 1928 и 1940 г. (Хантер и Зюрмер. 1992; Уиткрофт. 1999; Ноув. 1990, 242), хотя доказательства в подтверждение этого приводятся довольно редко. 4. Несмотря на то что сторонников коллективизации не так много, ряд обозревателей все же признает определенную эффективность советского метода руководства сельскохозяйственной сферой (Джонсон и Брукс. 1983). Кроме того, приводятся убедительные аргументы, свидетельствующие о том, что такая политика способствовала ускорению процесса индустриализации в стране (Ноув. 1962). 5. Различные направления советской политики были логически взаимосвязаны, о чем исследователи часто забывают (Эрлих. 1960). 6. Замедление роста в 1970-х и 1980-х гг. объясняется множеством факторов. Некоторые из них указывали на глубоко укоренившиеся проблемы советских институтов (примером тому, вероятно, могут служить инициативы по внедрению новых технологий), другие же имели случайный характер (как, например, перетекание исследовательских кадров в военную сферу). Итак, несмотря на негативное в целом отношение к советской экономике, существование столь полярных мнений говорит о том, что данный вопрос еще не исчерпал себя.