Сталин и мошенники в науке - Валерий Сойфер Страница 2

Только благодаря тому, что ведущие физики, вовлеченные в советский атомный проект (И. В. Курчатов, Ю. Б. Харитон, И. Е. Тамм), смогли объяснить куратору этого проекта от Политбюро Л. П. Берии, что успех в создании атомной бомбы может быть достигнут только на базе квантовой физики и теории относительности, Берия донес до Сталина мысль о нежелательности погрома в этих науках. Стремление заполучить в свои руки атомную бомбу удержало Сталина от рокового шага, но в ряде областей физики, таких как релятивистская космология, идеологические запреты были все-таки введены.

В 1949–1950 годах идеологические ярлыки были использованы против теории резонанса Лайнуса Полинга в квантовой химии (7), и, в частности, на Всесоюзной конференции по структурной и органической химии новые направления, основанные на теории резонанса, были объявлены враждебными "советской науке". Несколько выдающихся химиков потеряли надолго работу. В результате квантовая химия ощущала на себе запреты в течение почти 10 лет. Один из сторонников такого подхода член-корреспондент АН СССР А. А. Максимов осуждал "враждебную природу теории резонанса" в таких выражениях: "Теория резонанса — порождение растленной идеологии англо-американской империалистической буржуазии, враждебной от начала до конца передовой материалистической науке. Теория резонанса — такая же мертвая ветвь буржуазной науки, отравляющей научную атмосферу, как вейсманизм-морганизм, педология и т. п." (8).

В 1950 году подобному осуждению подверглись во исполнение сталинского поручения клеточная теория и физиология высшей нервной деятельности. Сталин лично поддержал, выдав Сталинскую премию 1-й степени безграмотной, но крайне ожесточенной старой большевичке Ольге Лепешинской, заявившей, что она открыла процесс "превращения неживого в живое". Затем он потребовал признать на так называемой "Павловской сессии АН и АМН ССССР", что условные рефлексы наследуются человеком. После этого опять прошли массовые увольнения лучших из лучших специалистов. В том же 1950 году Сталин опубликовал в "Правде" статью "Марксизм и вопросы языкознания", которая хотя и остановила безудержную поддержку в советской лингвистике "нового учения о языке" Н. М. Марра (жившего в 1864–1934 гг.), но не внесла в языкознание чего-либо существенного и оригинального (именно так охарактеризовал её крупнейший лингвист, профессор Массачусеттского технологического института Аврам Ноам Хомски, отозвавшийся о ней как "perfectly reasonable but quite inilluminating", то-есть "совершенно логичной, но не вносящей никакой ясности" в обсуждаемый вопрос). Эта легковесность сталинских рассуждений послужила основой для критики (особенно западными исследователями) и даже осмеяния (можно вспомнить знаменитые строки Ю. Алешковского "Товарищ Сталин, вы большой ученый / В языкознаньи знаете вы толк"), а в 1952 году он выпустил в свет содержавшую поверхностные суждения дилетанта брошюру "Экономические проблемы социализма в СССР", в которой попытался восславить созданную им в СССР хозяйственную систему, завершившуюся, в конечном счете, экономической катастрофой и развалом страны.

За многоплановое вмешательство Сталина в разные научные дисциплины апологеты сталинизма принялись именовать его "корифеем всех наук", как это было заявлено в 1939 году на сессии Академии наук СССР, когда Сталина избрали почетным академиком.

Тяга к самовозвеличению и представлению себя умудренным и в политике, и в экономике, и в образовании, а затем во многих науках, не говоря уже о военных искусствах, машиностроении и прочем, формировала его характер. Он хотел повелевать и властвовать. С упорством и хитростью "мелкого восточного деспота" (так назвал его однажды Н. И. Бухарин) он культивировал миф о себе как глубоком мыслителе, гениальном стратеге и политике.

Размах преследований ученых в СССР в 1930-е и более поздние годы был столь масштабен, что не может быть даже сравнен с преследованием ученых, например, в нацистской Германии и в любых других странах. Это был настоящий геноцид ученых.

Дух той эпохи, к счастью, в большой степени развеялся и унес из общественной памяти имена многих из отрицательных героев, упомянутых на страницах книги. В целом, это приятная основа для удовлетворенности. Однако политика государства по отношению финнсирования науки, поддержка мошенников или принятие закона о "реформировании", а по сути разграбления Академии наук России служат веским основанием для освежения памяти о разгуле антинауки в не столь далекие времена. Личности, вовлеченные Сталиным в мошенничество в науке, не были маньяками, а холодно взвешивающими каждый свой шаг проходимцами. На первый взгляд, они могли представать со стороны милыми и приятными чудаками, обманывающими не только других, но и самих себя. Кое кто думал, что они лишь случайно теряли контроль над своими действиями. Однако все эти "невинные" чудаки никогда не были невиновными. Они повторяли ухищрения ловкого иранского обманщика Ходжи Насреддина или "правдоискателя" Дон Кихота. Чудаки были во всех обществах и существуют всегда, но в случае со Сталиным картина была иной. Всемогущий властитель намеренно искал людишек с низкой душой и подталкивал их на то, чтобы они брались выполнять его политиканские цели, а заодно курили бы фимиам по его адресу. Поэтому важно не только описать феноменологию процесса принижения науки в сталинское время, но и раскрыть механику поддержки мошенников в науке, чтобы показать, каким образом развивается болезнь мошенничества в науке, ибо без понимания того, как она развивается, нельзя представить себе ни последствий болезни, ни способов её лечения.

Различные аспекты роли Сталина в управлении наукой были рассмотрены в книгах Роберта Конквеста, Лорена Грэма, Марка Поповского, Владимира Есакова, Анатолия Сонина и других авторов. Отличие моей работы заключается, как мне кажется, в более широком и детальном рассмотрении проблемы и использовании ранее неизвестных исторических материалов. Роль Т. Д. Лысенко, О. Б. Лепешинской и их приспешников в борьбе с генетикой и клеточной теорией была подробно изложена в моих книгах "Власть и наука", "Красная биология" и "По личному поручению товарища Сталина".

Работа над книгой продолжалась на протяжении почти полувека. Я был лично знаком или контактировал со многими из тех, кто упомянут в книге, в том числе с Ю. А. Ждановым, Ф. Т. Шепиловым, М. Б. Митиным, Т. Д. Лысенко, Н. В. Цициным, И. Е. Глущенко, И. Т. Фроловым, В. Н. Столетовым, В. Д. Тимаковым, В. Я. Александровым, Л. Я. Бляхером, С. С. Станковым и Н. И. Сихарулидзе, Нобелевскими лауреатами И. Е. Таммом, А. Д. Сахаровым и Н. Н. Семеновым, академиками Б. Л. Астауровым, И. С. Бериташкили, Н. П. Дубининым, А. Р. Жебраком, И. Л. Кнунянцем, Б. В. Раушенбахом, А. Л. Тахтаджяном и Ю. Б. Харитоном, многими генетиками — С. С. Четвериковым и его братом Н. С. Четвериковым, развивавшим статистические методы в приложении к медицинской генетике, С. Н. Ардашниковым, В. С. Кирпичниковым, Д. В. Лебедевым, В. В. Сахаровым, И. А. Рапопортом, В. П. Эфроимсоном, Б. Н. Сидоровым, Н. Н. Соколовым, Н. В. Тимофеевым-Ресовским, Ф. Х. Бахтеевым, Д. К. Беляевым, Н. Н. Медведевым, А. А. Прокофьевой-Бельговской, М. И. Хаджиновым и В. В. Хвостовой. Существенными были беседы с дочерью сподвижника Ленина Луначарского — И. А. Луначарской, с детьми ближайших к Сталину членов Политбюро большевистской партии Р. Н. Аджубей (дочерью Н. С. Хрущева), С. А. Микояном (сыном А. И. Микояна), сыновьями Г. М. Маленкова Андреем и Георгием, многими сторонниками Лысенко и Лепешинской. Некоторые личные воспоминания о встречах с ними вошли в эту книгу.