Военные мемуары. Единство. 1942-1944 - Шарль де Голль Страница 2

Вот моя задача! Перегруппировать французские силы в войне. Избавить Францию от опасностей коммунистического переворота; сделать так, чтобы ее судьба вновь зависела от нее самой. Вчера достаточно было действий кучки французов на полях брани, чтобы встретить события во всеоружии. Завтра все будет предрешать вопрос о такой центральной власти, за которой пошла бы и которую приветствовала бы страна. Для меня в этой фазе речь будет идти уже не о том, чтобы бросить в огонь борьбы те или иные силы, не о том, чтобы воссоединить тут и там отдельные клочки территории, не о том, чтобы складывать гимны в честь величия французской нации. Мне нужно будет сплотить весь французский народ, каков он есть. Противостоя врагу, наперекор союзникам, несмотря на ужасные внутренние раздоры, мне придется воссоздать единство растерзанной Франции.

Вполне понятно мое настойчивое желание сорвать завесу тайны, за которой американцы и англичане скрывали свои намерения в период интермедии. В действительности инициатива в решениях принадлежала Соединенным Штатам, поскольку отныне на их долю выпали главные усилия. В Вашингтоне президент, министры, руководящие деятели отныне чувствовали себя главами коалиции. Об этом достаточно ясно свидетельствовал их тон и их манера держать себя. В Великобританию прибывали передовые части американской армии, авиации, военного флота и устраивались на английских базах и военных лагерях. Улицы, магазины, кинотеатры, кабачки Лондона кишели янки в военной форме, этакими добродушно-бесцеремонными парнями. Главнокомандующий американскими войсками генерал Эйзенхауэр ^[2], генерал Кларк ^[3], адмирал Старк ^[4], генерал Спаатс ^[5], соответственно командовавшие сухопутными, морскими и воздушными силами США в Европе, щеголяли новеньким с иголочки оснащением своих штабов на фоне традиционной машины английского военного министерства, морского министерства, королевских военно-воздушных сил. Англичане, несмотря на все свое самообладание, не могли скрыть некоторой грусти, которую порождало сознание, что они уже не хозяева в собственном доме и что они лишились той первой роли, которую в течение минувших двух лет играли — и достойно играли! — в нынешней войне.

Не скрою, что, наблюдая, как англичане идут на буксире у пришельцев, я испытывал некоторое беспокойство. Справедливость требует отметить, что как в общественной среде, так и в руководящих кругах можно было наблюдать немало людей, которые не без труда приспособлялись к этому в общем зависимому положению. Так было, например, в Форин офис. Но поставки по ленд-лизу своим сокрушительным весом сдерживали эти порывы независимости. Сам Черчилль, будь то по тактическим или эмоциональным мотивам, решил отныне быть лишь «лейтенантом Рузвельта». Учитывая, что Франция не могла играть свою традиционную роль вдохновителя Старого света, это самоустранение Англии, которая, несмотря на свое островное положение, была тесно связана с европейским материком, не сулило ничего доброго в будущем, когда в конце концов будут решаться европейские дела.

В тот момент американцы еще колебались в выборе своей стратегии. Две различные концепции владели умами Рузвельта и его советников. Подчас, уступая напору национального динамизма, который продолжался великолепными усилиями в области вооружения и организации, Вашингтон лелеял замыслы скорой высадки. Тем более что русские, на чью долю выпали адские испытания под напором немецких армий, громко требовали открытия «второго фронта». Настойчивость русских производила впечатление на англичан и американцев, которые втайне беспокоились, считая возможным внезапный поворот Москвы. Каковы бы ни были секретные планы американских руководителей, мы все же знали, что они подготовляют операцию, имеющую целью создать во Франции к концу года предмостное укрепление.

Но Америка, лелея смелые планы, одновременно прислушивалась к голосу осторожности. Рассматривался также план высадки в Северной Африке, с тем чтобы решительные удары на территории европейского материка были отложены на более поздний срок. Ведь американским войскам предстояло втянуться в военные действия по ту сторону Атлантики, и руководители США действительно испытывали большие опасения. Впервые в истории американцам предстояло возглавить крупные военные операции. Даже в годы первого мирового военного столкновения более или мене значительные американские войска появились на полях сражений лишь в последних операциях. Да и то в качестве подсобных сил и, так сказать, в порядке подчинения другим. Правда, начиная с 1939, США твердо решили, что они должны создавать военную мощь. Но если американский флот, в то время уже сильнейший в мире, без труда мог принять на вооружение любое количество судов и самолетов, которые ему будут предоставлены, то с сухопутными и военно-воздушными силами дело обстояло иначе: они только-только вышли из зачаточного состояния, и требовался известный срок, чтобы они могли приспособиться к операциям столь колоссального размаха. Вот почему, хотя в военных лагерях формировались в серийном порядке по настоянию генерала Маршалла многочисленные дивизии, в Пентагоне — только что организованном — со страхом раздумывали, как поведут себя лицом к лицу с вермахтом наспех организованные дивизии, располагавшие кое-как подготовленными кадрами и весьма разномастными по своему составу штабами. Накануне выступления проявилась склонность действовать лишь постепенно и последовательными этапами.