СМЕРШ в бою - Анатолий Терещенко Страница 2

Середина лета 1917 года…

Революционный вулкан в России уже вовсю бурлил. Это был тревожный период в стране. Как раз середина между Февральской и Октябрьской революциями. Именно в это время в Петроград прибыл сорокатрехлетний майор американской армии Рэймонд Робинс с весьма важным секретным заданием. Это был человек, наделенный природной красотой, неиссякаемой энергией, редкой общительностью. Официально этот жгучий брюнет с орлиным профилем носа был заместителем начальника миссии Красного Креста от своей страны полковника Вильяма Бойса Томпсона. Де-факто же являлся офицером разведывательного отдела армии Соединенных Штатов. Американским послом в России в то время был Дэвид Фрэнсис – пожилой, седой, длинноволосый джентльмен, упрямый банкир из Сент-Луиса, любитель покера и в свое время губернатор штата Миссури. Он был непоколебим в своих убеждениях. Он считал, что русский хаос в армии и политике – результат немецкого заговора, а все русские революционеры – иностранные агенты.

21 апреля 1917 года Фрэнсис послал государственному секретарю США Лансигу телеграмму такого содержания:

«Крайний социалист или анархист по фамилии Ленин произносит опасные речи и тем укрепляет правительство; ему умышленно дают волю; своевременно будет выслан».

Что же касается Робинса, то целью его срочного приезда в Северную Пальмиру было – убедить правительство Керенского в необходимости продолжать войну с Германией.

Руководители западных стран весной 1917 года пришли к заключению, что организация коллективного выступления союзников против Керенского, а также угрозы приостановить доставку оружия и боеприпасов с целью предотвратить распространение тлетворной большевистской пропаганды может лишь послужить на руку прогерманским силам. Посол Великобритании Бьюкенен 7 мая 1917 года в разговоре с Керенским заявил, что министр иностранных дел Милюков требует решить наконец-то вопрос с Константинополем как важнейшую, историческую проблему для России. Руководитель Временного правительства заметил:

– Господин Милюков не владеет правом решающего голоса по данному вопросу, а поэтому несерьезны его обобщения. России уже не нужен Константинополь. О нем теперь мечтают лишь генералы.

Скоро министром иностранных дел вместо Милюкова стал Терещенко, как писал Анатолий Уткин в книге «Забытая трагедия», потомок старинного казачьего рода в возрасте тридцати одного года. Его семья была известна богатством и благотворительностью. Обедая с Фрэнсисом в американском посольстве, он указал на репродукцию картины Репина «Ответ запорожцев турецкому султану»: «Один из них был моим предком».

Потомок запорожцев говорил на английском, французском, немецком и польском языках. Терещенко заявляет, что оккупация Константинополя была бы чистым проигрышем, так как потребовала бы содержания в дальних краях и во враждебной обстановке большого гарнизона.

– Константинополь следует сделать вольным городом, – заявил Терещенко.

Такой поворот непредсказуемых русских, много лет желавших получить Константинополь, а теперь увидевших в нем обузу, вызвал на Западе двоякую реакцию. С одной стороны, сожаление – Западу нечего более предложить России, и едва ли русские будут с большой охотой подниматься в атаку, если исчезла даже призрачная цель. С другой стороны – если России не нужен Константинополь, то пусть она заявит об этом возможно определеннее.

Терещенко предостерег союзников от иллюзий: Временное правительство во многих отношениях столь же националистично, как и императорское правительство. Но для России представляют первостепенный интерес не Стамбул, а другие провинции Оттоманской империи, такие как Внутренняя Армения и Курдистан. Соглашения с союзниками относительно раздела турецких владений должны быть изменены – их целью должно быть предотвращение проникновения туда в будущем Германии.

Молодой министр (потративший на русскую революцию миллионы рублей собственных средств), если отбросить округлые фразы, бредил наяву. Миллионы русских граждан, вводимых в политическую жизнь, интересовались восточными турецкими провинциями не больше, чем западными. Они не желали умирать за Карс и Ардаган так же, как и за Стамбул. Терещенко уходил в сферу миражей…

А в это время положение на Восточном фронте было угрожающим. Немцы дробили на части русскую армию, плохо вооруженную и подчиненную бездарному командованию. Кроме того, солдатские массы были поражены социально-демократическими идеями с ожиданием возвращения к семьям, получением земли и различных свобод.

Наконец пал расшатанный войною и насквозь прогнивший феодальный царский режим. Под давлением катастрофических обстоятельств в марте 1917 года царь Николай Второй был вынужден отречься от престола. По всей России пронесся революционный клич: «За мир, за хлеб, за землю!», в котором слились новые надежды на давнишние чаяния миллионов измученных людей.

Союзники России – Англия, Франция и США – со страхом ждали неминуемого развала русской армии с ее жертвенным пушечным мясом. Они боялись, что в случае выхода России из войны миллионная германская армия может быть моментально переброшена на Запад против усталых войск союзников.

Майор Робинс докладывал послу и своему непосредственному руководству, что новый главком и премьер-министр Керенский, несмотря на ораторские способности, своими выступлениями не способен убедить разочаровавшихся солдат.

Американцы Майкл Сейерс и Альберт Канн в книге «Тайная война против Советской России» писали, что на призывы Керенского озлобленные русские солдаты в грязных оборванных шинелях бесконечным потоком двигались по стране вдоль размокших от дождей полей, по размытым проселкам в родные города и села.

Три года русские солдаты храбро сражались против превосходящих сил врага. В первые месяцы войны, когда немецкое наступление было в разгаре, русские вторглись в Восточную Пруссию и оттянули с запада два германских армейских корпуса и кавалерийскую дивизию, что дало французам возможность ликвидировать прорыв на Марне и спасти Париж.

Русскую армию ослабляли неорганизованность и измена в тылу. Военный министр Сухомлинов был предателем и получал деньги от немцев. Двор кишел шпионами и германофилами, во главе которых стояла царица и ее советчик зловещий поп Распутин. Оружие и боеприпасы были на исходе. К 1917 году потери русских войск превосходили английские, французские и итальянские вместе взятые – 2 762 064 убитыми, 4 950 000 ранеными и 2 500 000 пропавшими без вести.

Руководству США нужна была объективная, перепроверенная информация, поэтому, не полагаясь на «кабинетные» данные Томпсона и Фрэнсиса, разведчик Робинс сразу решил взять быка за рога. Не отсиживаясь в петроградских гостиницах, он стал мотаться по стране, чтобы «своими глазами увидеть то, что творится в России». Его интересовали прежде всего промышленность и русская армия. Он разъезжает по заводам и фабрикам, посещает профсоюзные собрания, бывает в казармах и даже на передовой – в кишащих вшами окопах.

Результат своей работы он доложил непосредственному начальнику полковнику Томпсону. Его вывод однозначен – власть Керенского на бумаге. Подлинная же власть – в руках Советов. Но так как Керенский настаивает на продолжении войны с Германией, он предлагает всячески поддерживать «отца русской демократии» и развернуть широкую пропаганду с целью убедить русский народ, что истинную угрозу для революции представляет Германия.