Аристотель - Пол Стретерн Страница 2

Если платоновский взгляд на мир был по сути религиозным, то Аристотеля увлекал научный подход. В результате он отказался считать окружающий нас мир нереальным, но по-прежнему выделял первичные и вторичные субстанции. Однако первичными для Аристотеля были вещи чувственного мира, а вторичными – идеи или формы. Поначалу он колебался, какую из данных субстанций считать действительно конечной реальностью – отчасти из уважения к Платону (ведь именно эту концепцию старый учитель внушил ему в первую очередь). Но постепенно Аристотель все больше приходил к выводу, что живет в реальном мире, и отошел от платоновского учения.

С годами Аристотель перевернул философию Платона с ног на голову. И все же в его метафизических теориях можно легко увидеть переделанные платоновские мысли. Платон наделял формы, или идеи, самостоятельным бытием, Аристотель же рассматривал формы (или, в его терминологии, универсалии) скорее как субстанции, встроенные в бытие мира и не имеющие самостоятельного бытия. Аристотель был готов выдвинуть множество сокрушительных аргументов против платоновской теории идей, но, судя по всему, не осознавал, что подобная критика разрушительна и для его собственной теории универсалий. Однако никто, казалось, не замечал этого. Таким образом, теории Платона, трансформированные Аристотелем, стали господствующей философией средневекового мира.

К счастью, в трудах Аристотеля хватало темных мест и видимых противоречий, что дало средневековым схоластам пищу для бесконечных споров и различных интерпретаций. Благодаря их рассуждениям об ошибках, ересях, раскольнических заблуждениях и сатанинских толкованиях, понятие «философия» оставалось живым, тогда как сама она умерла (или, точнее, надолго погрузилась в летаргический сон). Кстати, уже давно выяснилось, что многие из этих споров возникли из-за простых ошибок: средневековые переписчики вместо стертых от времени слов в изъеденных червями рукописях по собственному разумению вставляли другие.

В 347 г. до н. э. Платон умер, и освободилось место главы Академии. Полдюжины самых видных его учеников считали, что только один человек достоин занять этот высокий пост. К сожалению, все они имели в виду разных людей (большинство – самих себя). Аристотель не стал исключением. К его неудовольствию, в конце концов Академию возглавил Спевсипп, племянник Платона. Спевсипп славился раздражительностью: однажды он бросил в колодец собственную собаку, которая залаяла во время его лекции. Кончилось тем, что он покончил с собой, когда его публично высмеяли на диспуте с киником Диогеном. Вряд ли Спевсиппа можно признать равным по уму человеку, учение которого заложило основы философской мысли на две тысячи лет вперед. После его назначения Аристотель в негодовании покинул Афины, компанию ему составил его друг (тоже обиженный кандидат) Ксенократ.

Аристотель пересек Эгейское море, чтобы попасть в Атарней, где он провел юность. Городом тогда правил евнух Гермий, бывший раб, сумевший подчинить себе этот клочок Малой Азии. Когда он был в Афинах, Академия произвела на Гермия большое впечатление, и он встретил Аристотеля с распростертыми объятиями. Тиран намеревался превратить Атарней в центр греческой культуры, и Аристотель стал его советником в этой сфере.

В своей политической философии Аристотель главным образом рассматривал разные типы государств и то, как ими лучше управлять. Он глубоко понимал политику. Это привело Стагирита к прагматизму, прямо противоположному идеалистическим воззрениям Платона. В диалоге «Государство» Платон описал царя-философа, управляющего утопическим полисом (эта утопия, как любая другая, мало чем отличалась от банальной тирании). А вот Аристотель писал, как управлять реальным государством, наметив эффективные способы действия, зачастую предвосхищавшие Макиавелли.

Аристотель знал, как функционирует политика, и понимал, что если она хочет приносить пользу, то должна быть эффективной. Это не значит, что он был свободен от идеализации. В целом Аристотель полагал, что цель государства – создавать и поддерживать класс образованных благородных людей, подобных ему самому, хотя и понимал, что это не всегда возможно. Например, чтобы тирания функционировала успешно, правитель должен вести себя как тиран. В подобном «полицейском» государстве не остается места для аристотелевской культурной элиты. Впрочем, в одном месте Аристотель говорит, что для тиранического государства есть и другой путь: тиран может быть религиозным и проводить умеренную политику.

Некоторые считают, что такой умеренный вариант мог появиться в связи с опекой Аристотелем тирана Гермия. Но, по-моему, это маловероятно. Я не утверждаю, что Аристотель одобрял меры, предложенные им самим для поддержания зрелой тирании, которую он описал с ужасающими подробностями. По мнению Аристотеля, тирания может нормально функционировать только в условиях жесткой дисциплины. Свободную культурную деятельность следует запретить, а население до́лжно держать в страхе и бедности, занимая строительством крупных общественных сооружений с перерывами на войну, чтобы оно не теряло боеготовности и ощущало необходимость в сильном лидере. (Аристотелевский анализ актуален и для платоновского царя-философа, и для Саддама Хусейна.)

К концу жизни Аристотеля его политическая философия претерпела изменения. В ту пору, когда он опекал Гермия, философ, возможно, придерживался идей, высказанных в платоновском «Государстве». Но и при этом он тактично скорректировал представление о царе-философе. Евнуху-тирану незачем было самому становиться философом; достаточно было довериться советам практикующего мыслителя.

Аристотель приближался к среднему возрасту. При всем своем дендизме он считался типичным занудой ученым. И вдруг, к удивлению всех, кто его знал, Аристотель влюбился. Объектом его страсти стала девушка из дома Гермия по имени Пифиада. По одним данным, она была сестрой Гермия, по другим – его приемной дочерью. Некоторые заслуживающие доверия источники называют ее наложницей Гермия (что, учитывая физические особенности тирана, было явной синекурой). Эти противоречивые сведения наводят на мысль, что Пифиада была дворцовой куртизанкой. Ранний пример учителя, потерявшего голову от своего Голубого ангела?[1]

Когда Аристотель взял Пифиаду в жены, она не была девственницей, судя по его высказыванию: «С тех пор как они на деле заключили брак и стали звать друг друга мужем и женой, изменять неправильно как для мужчины, так и для женщины» – следовательно, до того можно. Это высказывание взято из мыслей Аристотеля относительно прелюбодеяния, а, похоже, в подобных вещах он имел обыкновение обобщать свой скромный личный опыт. Стагирит утверждает, что наилучший возраст для заключения брака – тридцать семь лет для мужчины и восемнадцать для женщины: именно столько было Аристотелю и Пифиаде, когда они поженились. При всей гениальности философа воображение никогда не было его сильной стороной.

Но по иронии судьбы именно прозаичный Аристотель в своей «Поэтике» дал самое авторитетное определение литературы, в то время как Платон, обладавший ярчайшим среди философов поэтическим дарованием, предписал запрет на поэтическое творчество. (Интересно, а что собирался скрывать Платон?) Аристотель высоко ценил поэзию, ставя ее выше истории за бо́льшую философичность. История имеет дело лишь с частностями, а поэзия ближе ко всеобщему. Кажется, что здесь он противоречит сам себе, вторя Платону. Но знаменитое утверждение Аристотеля, что трагедия есть «подражание действию… посредством действия, а не рассказа, совершающее путем сострадания и страха очищение подобных аффектов»[2], остается глубочайшим проникновением в самую суть трагической драмы.