Как нашли убийцу? Каждое тело оставляет след - Патриция Уилтшир Страница 2

Эти крошечные, удивительные пыльцевые зерна, столь необходимые для продолжения рода, могут вызвать у вас восхищение. Возможно, вас даже увлечет за собой какая-нибудь романтическая фантазия. Я же, к превеликому огорчению моего очень романтичного мужа, в этом плане более прагматичная и приземленная. Я горжусь, что «вижу все так как оно есть», и при интерпретации того, что я наблюдаю, пытаюсь избавиться от всяких когнитивных искажений. А все потому, что в моей профессии эти пыльцевые зерна и споры представляют собой гораздо большее, чем просто стадию жизненного цикла растения или гриба. Для меня они служат основой историй, которые я распутываю для полиции. Они являются верными признаками того, что человек на самом деле был вовсе не там, где говорит. Они шепчут мне, что он лжет или искажает правду. Это нити, которые, переплетаясь, могут дать разумное объяснение тому, что, где и как произошло, и кто в этом участвовал. Моя задача заключается в том, чтобы считать и предоставить возможные варианты событий совершенного преступления, рассказанные мне пыльцой, грибами, лишайниками и микроорганизмами, попытаться сложить воедино факты, полученные из мира природы.

В моей профессии важна точность, однако отличить отдельные пыльцевые зерна или споры может оказаться крайне трудоемкой задачей. Мы всегда стремимся к точности, и при любых сомнениях очень важно использовать образцы правильно идентифицированных растений. Наши ошибки могут привести к несправедливому лишению или сохранению свободы, и множество часов моей жизни были посвящены изучению микроскопических деталей в попытке отличить одно пыльцевое зерно от другого. Все далеко не просто.

У представителей древнего семейства розовые на пыльцевых зернах неизбежно имеется три бороздки и три поры, а поверхность усеяна полосатыми завитками. Узор, присущий одному виду, может появиться и у другого, поэтому сложно сказать наверняка, имеете ли вы дело с черной смородиной, розой или боярышником, хотя эту группу довольно легко отделить от той, которая включает терновник, сливу и вишню, где полосатые завитки выражены более отчетливо. Преступление могло быть совершено в вишневом саду, однако вы никогда не сможете, положа руку на сердце, утверждать, что пыльца, которую вы рассматриваете в микроскоп, действительно с вишневого дерева, так как отличий от, скажем, терновника слишком мало. У спор низших растений, таких как мох, может быть еще меньше принципиальных отличительных признаков. У растений, появившихся позже, таких как папортниковые и их родственники, отличительных признаков больше, чем у мхов, однако меньше, чем у хвойных. В свою очередь, у хвойных их меньше, чем у цветковых растений. Это запутанный мир с почти бесконечным числом вариаций, однако нам все-таки нужно как-то в нем разбираться.

Велика вероятность, что вы никогда не встречали представителей моей профессии, а то и вовсе о ней не слышали. Сорок лет назад ее попросту не существовало. В большинстве стран мира она отсутствует и по сей день. Хотя порой называют и по-другому (в голову, например, сразу приходит прозвище «сопливая дама», данное в честь разработанного мной метода извлечения пыльцевых зерен из носовых полостей трупов), прежде всего я считаю себя экологом-криминалистом, человеком, использующим и интерпретирующим различные компоненты мира природы, чтобы помогать детективам в расследовании преступлений. Когда обнаруживают тела, закопанные в неглубокой лесной могиле, мумифицированные в подвале для угля в пригородном доме или выловленные из заболоченной реки, вызывают меня, чтобы я изучила природное окружение и попыталась помочь разобраться, что именно могло произойти в эти злосчастные дни перед смертью людей. Когда убийцы признаются в совершенных преступлениях, но в деле отсутствует тело, я изучаю следы, оставленные миром природы на одежде преступника, его обуви, инструментах, машине, чтобы найти, где тело жертвы было закопано или же просто небрежно сброшено в попытке скрыть его. Когда происходят нападения или изнасилования, мне поручают разобраться, как красноречивые следы пыльцы, грибных спор, почвы, микроорганизмов и прочих природных элементов могут помочь нам указать на вину или невиновность, связав жертву или подозреваемого с той или иной местностью. И хотя я была далеко не первым человеком, использовавшим науку о растениях и животных, чтобы помочь полиции добиться правосудия, с 1994 года я посвятила свою жизнь развитию этого направления криминалистики здесь, в Великобритании.

В этом и заключается моя деятельность: я занимаюсь взаимодействием мира преступности и мира природы.

Благодаря надоедливо частым телепрограммам, посвященным преступности, люди проявляют обширный интерес к теме смерти и многое о ней знают. Они рассмотрели сотни муляжей трупов на экране и, вероятно, считают, что привыкли к виду мертвого тела. В реальности, даже когда постоянно имеешь дело со смертью, к ней невозможно полностью привыкнуть, а во многих телепрограммах полно банальностей, глупостей и всевозможных неточностей.

В народе бытует абсурдное, с моей точки зрения, мнение, будто смерть является лишь очередным перевалочным пунктом на долгом пути, по которому идут наши бессмертные души. Я в это не верю. В еще не столь отдаленные времена, которые я прекрасно помню по своему детству, когда мы регулярно посещали церковь, люди нуждались в подобной вере, чтобы как-то ужиться с величайшей истиной: наши тела представляют собой лишь совокупность минералов, энергии и воды. В самом конце энергия, наша жизненная сила, перестанет существовать, и наши тела, содержащие наш разум и память, нашу сущность, распадутся на отдельные составляющие, попав обратно в бульон питательных элементов, из которого появилось все живое. Большинству из нас не хочется этого признавать – возможно, многие даже и не задумывались, что компоненты, из которых состоят тело и разум, являющиеся основой нашего самоопределения, однажды были частью чего-то другого и после смерти будут использованы вновь. Меня, однако, такие мысли нисколько не угнетают и не тревожат. Для меня именно в этом и заключается истинная цикличность жизни, а значит, и реинкарнации, и такова судьба каждого из нас, независимо от религиозных убеждений. Такова природа, и здесь гораздо больше прекрасного, каким бы черствым и безжалостным это ни казалось кому-то, чем в любых замысловатых историях о вечной жизни, которые никак невозможно подтвердить.

Единственной жизнью после смерти можно считать ту, что образуется из компонентов наших организмов, высвобождаемых в мир, чтобы они могли быть использованы снова и снова. Представьте, что ваше тело – это фонтан, вода в котором берется из некого резервуара и разбрызгивается определенным образом под действием напора и в соответствии с формой фонтанной насадки. Очертания, создаваемые брызгами, – это ваш живой организм, однако стоит перекрыть вентиль – и вода стечет обратно в резервуар. Вода – это аналог пищи и жидкости, которые дают вам энергию и обеспечивают форму. Но эта форма лишь временная, и после нескольких мимолетных мгновений великолепных брызг вода в конечном счете непременно возвращается в резервуар. Насадка меняется, вода начинает разбрызгиваться по-другому – возникает новая жизнь. Наши тела подобны этому фонтану, через них проходят энергия и материалы, из которых строится наш организм. «Вода», из которой мы состоим, всегда возвращается в свой резервуар.