Веспасиан. Фальшивый бог Рима - Роберт Фаббри Страница 19

Взяв это на заметку, Веспасиан мысленно поклялся, что как только вернётся в Кирену, он в отместку жителям оазиса, столь вопиющим образом нарушившим законы гостеприимства, непременно увеличит налог, который те платят в тощую казну провинции.

Незадолго до полудня они подошли к глинобитной стене и сквозь широкие ворота вошли в город. Жизнь здесь била ключом. Его соглядатаи были вынуждены прокладывать путь среди уличной толпы. По обеим сторонам улицы, расстелив прямо на земле одеяла или плетёные коврики, земледельцы продавали плоды своих трудов. В воздухе стоял густой, липкий запах специй и человеческого пота.

На холме в центре городка стоял построенный из песчаника храм, в северной части которого высилась сужающаяся кверху башня. По мере приближения к ней Веспасиан сумел рассмотреть бесчисленные ряды фигурок, вырезанные в его каменных стенах. Любопытство взяло верх, перевесив недоброе отношение к жрецу.

— Кто это такие? — спросил он у Ахмоса.

— Это гимны Амону, списки жрецов и царей, которые побывали здесь с тех пор, как более семисот лет назад был построен этот храм.

— Так это письмена? — удивился Веспасиан. Ему и в голову не пришло, что изображения зверей и странные значки способны выстраиваться в осмысленные предложения.

Ахмос кивнул. Вскоре они вдвоём уже поднимались по ступенькам к дверям храма, оставив сопровождающих внизу.

Переступив порог храма, Веспасиан поёжился — внутри было холодно. Высокий потолок поддерживали симметричные ряды колонн. Установленные на расстоянии трёх шагов одна от другой, они напоминали некий упорядоченный лес. В южной стене было прорезано несколько узких окон. Сквозь них, подобно мечам прорезая царивший в этой каменной роще полумрак, на пол падали узкие полосы света, в которых, словно мошкара, плясали пылинки. В воздухе висел запах благовоний и запах высохшего за столетия камня, столь непохожий на душистые ароматы пряностей и плодов, что щекотали нос по пути сюда. Шаги обутых в сандалии ног Веспасиана гулко раздавались по каменному полу.

У первого ряда колонн их остановил невидимый, но звучный голос, заговоривший с ними на неизвестном языке.

— Ахмос, как и ты, жрец Амона, — ответил по-гречески Ахмос, так что Веспасиан его понял.

— А кого ты привёл с собой? — продолжал голос, уже по-гречески.

— Прошлой ночью Бенну вылетел из гнезда.

— Нам непонятна причина вашего прихода сюда. Мы слышали, как он пролетел над храмом, и проверили наши записи. Прошло ровно пятьсот лет с того дня, когда его в последний раз видели в Египте, но ещё в пять раз больше с тех пор, когда его видели так далеко на западе в Сиве.

— Этот человек ощутил на себе жар его огня и взмахи его крыльев.

Воцарилось молчание.

Веспасиан огляделся по сторонам, но так и не увидел, откуда мог доноситься этот голос. Вскоре его слух уловил негромкие шаги босых ног по гладкому полу. С противоположного конца храма из-за леса колонн показались два жреца. Оба в таких же одеждах, что и Ахмос, с той единственной разницей, что высокую шапку каждого венчало по два длинных и пышных пера.

Шагая бок о бок вдоль рядов колонн, они подошли ближе и, встав напротив Веспасиана, принялись пристально рассматривать его, словно некое чудо. Под взглядами жрецов тот чувствовал себя крайне неловко. Зато сумел рассмотреть их ближе. Один оказался очень стар, однако имел осанку мужчины в расцвете лет. Второму на вид было лет двадцать или чуть больше.

Старый жрец — тот, который говорил — развёл руки ладонями вверх и крикнул в воздух:

— Ты найдёшь того, кто согрешил против тебя. Горе тому, кто посягнёт на тебя! Этот город устоит, но тот, кто посягнёт на тебя, падёт. Амон!

— Амон! — повторили в один голос молодой жрец и Ахмос.

— Обиталищем тому, кто посягнёт на тебя, да будет тьма. Весь мир же да будет осиян светом. Тот, кто впускает тебя в своё сердце, да увидит восход солнца. Амон.

— Амон.

— Если окажется, что человек этот не ощутил на себе ветер крыльев Бенну и не искупался в сиянии его огня, Амон, невидимый и видимый, вездесущий и всеобъемлющий, не заговорил с ним. Он будет изгнан от Его солнца и никогда больше не увидит рассвета. И ты, Ахмос, разделишь его судьбу.

— Я видел это собственными глазами. Если это не так, можете вырвать их из моих глазниц. Он преклонил колени в сиянии огня Бенну, а затем, когда тот пролетал над ним, ощутил на себе ветер его крыльев, ибо повалился в песок. Амон, чьё имя неизвестно, заговорит с ним.

— Отлично, — сказал второй жрец, — мы сейчас приготовим оракула.