Канатоходка. Автобиография - Наталья Варлей Страница 19

Затем, раскачиваясь на трапеции поперечно, я делала па из испанского танца под музыку из балета Глазунова «Раймонда», при этом балансируя на одной ноге и не держась руками, так как в руках были кастаньеты, которыми я лихо щёлкала, отбивая ритм…

Балетную часть номера ставила Елена Стефановна Ванке, балерина Большого театра. В театре она часто выступала в разных балетах в партиях королев, цариц, принцесс, фей. Она такой и была – прекрасная и царственная, с прямой балетной спиной, длинной шеей, и – очень не люблю это выражение, но другое трудно подобрать, – с красивым и очень породистым лицом…

Она была прекрасна – тонкая, интеллигентная, с замечательным чувством юмора… Елена Стефановна не только поставила «танцы» на трапеции, но и мой выход на арену в начале номера и поклоны в конце…

А это, между прочим, очень важная часть выступления артиста. Серёжа Курепов, мой сокурсник, но взрослый молодой человек, так как он учился на отделении клоунады и эстрады, мне потом говорил: «Ты так выходила, что можно было бы потом не работать – хотелось ещё и ещё смотреть этот великолепный выход, так это было артистично и гармонично».

Конечно, это благодаря Елене Стефановне…

Я выходила на арену в балетной пачке. У меня их было две – голубая и розовая, сшитые и великолепно расшитые в мастерских Большого театра. Под музыку из балета «Щелкунчик», с гладко зачёсанными и собранными в пучок волосами, сияя счастливой улыбкой, я выбегала и делала, раскинув руки, «комплимент», затем несколько балетных шагов и па с пируэтами. Потом подходила к трапеции, бралась за троса, разбегалась, вспрыгивала на неё на ходу, поворачивалась боком, балансируя на одной ноге, и, отпустив руки, опять раскидывала их в стороны… Трапеция раскачивалась всё сильнее, взмывая под купол цирка… Я летела высоко, как птица… Ради этого стоило жить!..

Через несколько лет Юра Хилькевич увидит меня в этом номере на арене Одесского цирка и, потрясённый, пригласит в свой первый фильм «Формула радуги»… Но об этом я расскажу позже…

А пока вернусь к моменту, когда я ещё учусь на втором курсе и только начинаю репетировать свой номер…

Зиновий Бонич очень хотел, чтобы под куполом я пела – как его жена, как пела, идя по канату, одна из сестёр Кох (это знаменитые на весь мир три сестры-канатоходки). Но я даже и думать об этом не могла, памятуя своё «коронное» пение при поступлении в музыкальную школу…

Какое пение – не умереть бы от страха и волнения!.. Да! Напоминаю ещё и о моей панической боязни высоты!..

На втором курсе свой номер полностью я отрепетировала на высоте ОДИН МЕТР. На третьем – меня подняли на четыре метра от земли. Я сидела на трапеции, прицепленная на две лонжи: одна – местная, прикреплённая к трапеции, вторая – в руках моего педагога, – и дрожала как осиновый лист. Какое там встать?! Какое там раскачаться?! Какое там взять в руки музыкальный инструмент?!. Но меня никто не торопит…

Постепенно я привыкаю к этой высоте. Потом начинаю, как будто заново, репетировать свои трюки. И потихоньку – по метру, по полтора – меня поднимают на 10-метровую высоту. Я привыкаю и к ней…

А дальше – невероятное счастье от взятой высоты, от обретённого, желанного, долгожданного чувства полёта…

Но сразу оговорюсь: всё это – до первого перерыва, первого переезда, до смены цирка, купола, высоты, другой подвески аппаратуры. А там снова всё как будто бы заново. Всё сначала…

И так всю жизнь – утром репетиция до седьмого пота, вечером трепет и жуткое волнение… Вы думаете, что это с опытом проходит? Ничего подобного…

Да и сейчас, перед каждым выходом на сцену я всегда, как в первый раз, волнуюсь!..

Свой цирковой номер я репетировала два года…