Александр Дюма - Анри Труайя Страница 19

На следующий день, с утра пораньше, он снова устремился к дому 64 по улице Монблан, где жил генерал Фуа. Как и накануне, тот сидел за письменным столом. Едва Дюма успел ступить на порог, как генерал, сияя от радости, объявил ему:

– Дело сделано!.. Вы поступаете в канцелярию герцога сверхштатным служащим, будете получать тысячу двести франков. Деньги, конечно, небольшие, но работайте – и всего добьетесь!

На этот раз Александр не стал раздумывать и привередничать. Тысяча двести франков для голодранца вроде него – это же целое состояние! Он станет помогать матери, может быть, даже сумеет перевезти ее в Париж. К тому же никто ему не мешает, старательно переписывая официальные документы, одновременно с этим пытаться преуспеть и в литературе. Не зная, как выказать свою признательность генералу-депутату, юноша пылко расцеловал ветерана в обе щеки, а тот, без особых церемоний, попросту велел поставить еще один прибор к завтраку. За столом Александр был в таком смятении, что даже не замечал, чем его угощали, и вместо того, чтобы расспрашивать, в чем будут заключаться его будущие обязанности писца, делился с хозяином дома планами, подробно распространяясь о своих сочинительских замыслах. На самом деле ему казалось, что генерал Фуа распахнул перед ним не двери канцелярии герцога Орлеанского, но – сам того не зная – парадную дверь, открывающую доступ во французскую литературу.

Прямо от генеральского стола Александр побежал делиться только что обретенным счастьем с семейством Левен, а оттуда бросился к дилижансу, чтобы ехать в Вилле-Котре. Ему не терпелось объявить радостную весть матери, которая так давно уже томилась в ожидании. До дома он добрался к часу ночи. Мари-Луиза уже легла, но при виде сына вскочила с постели – растрепанная, с округлившимися от удивления глазами. Не дав ей опомниться, Александр закричал: «Победа, дорогая матушка! Я победил!» И рассказал ей все, сжимая в объятиях так крепко, что едва не переломал все ребра.

Назавтра весь город уже знал о том, какое «чудо» свершилось в столице, и радовался этому. В то время молодых людей возраста Александра как раз призывали в армию, но его это не касалось: как сын вдовы, он был освобожден от воинской службы, и, несмотря на то что во время призыва он вытащил неудачный номер – девятый, его не взяли. Мало того – из суеверия и вместе с тем забавы ради он тогда поставил в лотерею на тот же девятый номер тридцать су – и выиграл семьдесят три франка. Решительно жизнь наконец-то соизволила ему улыбнуться! Юноша принялся уговаривать Мари-Луизу, чтобы она уложила вещи и отправилась вместе с ним в Париж, где ему предстояло со следующего понедельника приступить к исполнению своих обязанностей в канцелярии герцога Орлеанского. Но она все еще колебалась. А что, если эта работа у Александра окажется временной?.. Более осмотрительная, чем сын, она не хотела с ним ехать, пока у мальчика не будет постоянной должности. И он уехал один, но на этот раз до дилижанса его с почетом провожали все друзья из Вилле-Котре.

Вернувшись в Париж, Александр отыскал для себя маленькую комнатку на четвертом этаже ветхого дома – номер один на площади Итальянцев, ^[29] – которую согласились сдать за сто двадцать франков в год. В ожидании, пока прибудет мебель, которую перевозчик должен был доставить из Вилле-Котре, он снова поселился в гостинице «Старых Августинцев» и стал слоняться по бульварам, то и дело заходя в кафе, чтобы почитать газеты – любые, ему было безразлично, какого политического направления они придерживаются. Несмотря на то что в душе Дюма – так же как и граф де Левен, как и генерал Фуа, наконец, как и сам герцог Орлеанский – был либералом, политические новости он пропускал и выискивал в газетах главным образом сведения, касающиеся литературной жизни.

Однажды вечером, не зная, чем себя занять до того, как настанет время возвращаться в свой номер, Александр решил пойти развлечься. И выбрал для этого театр «Порт-Сен-Мартен», где с шумным успехом шла мелодрама Кармуша «Вампир». Может быть, этот спектакль вдохновит его на создание собственных пьес?

Он встал в очередь у окошка кассы и вскоре, пережив несколько перебранок с франтами, потешавшимися над его длинными курчавыми волосами и сюртуком, доходившим до щиколоток, уже сидел в партере рядом с каким-то седым господином. Сосед держался весьма сдержанно и, чтобы скоротать время до начала представления, почитывал маленькую книжечку. Александр из вежливости завязал с ним разговор и узнал, что этот человек – собиратель редких изданий, а томик, который он держит в руках, – драгоценный эльзевир 1655 года. Александр, до тех пор ничего не знавший об утонченных наслаждениях библиофилов, был очарован знаниями и любезностью незнакомца. Но больше всего юношу удивила внезапная перемена, происшедшая в поведении последнего, едва поднялся занавес. Ни с того ни с сего этот человек, такой до сих пор сдержанный, принялся во весь голос ругать витиеватый стиль и полный ошибок французский язык пьесы. В антракте Александр тихонько спросил у него, что же ему так не нравится в «Вампире». Все, ответил тот, – и стиль, и текст, и игра актеров! Тем не менее, прибавил он, с точки зрения вкуса и с философской точки зрения нет ничего плохого в наличии гномов, сильфов, женщин-вампиров и прочей нечисти, когда они представляют собой элемент превосходного произведения. Увлекшись, библиофил пустился рассуждать об уместности использования сверхъестественного в литературе. Александр слушал его раскрыв рот – так он внимал бы речам вдохновенного наставника. Но кончился антракт, спектакль продолжился, и ученый вновь разошелся. Возмущенный неуклюжим диалогом и бездарными мизансценами, он даже захотел, не дожидаясь конца, покинуть зал. Александр умолял его остаться, но напрасно: прошло еще несколько минут, и человек с эльзевиром поднялся с места и вышел из зала, провожаемый недовольным ворчанием потревоженных зрителей. Но они ошиблись, подумав, будто он ушел окончательно! Это оказалось всего лишь уловкой: бывший сосед Александра укрылся в глубине ложи и вскоре принялся свистеть что было мочи. Публика зашумела. Со всех сторон раздались крики: «Выгоните его! Пусть уходит!» Дирекция театра обратилась в ближайший полицейский участок, и почтенного старика, не перестававшего вопить, вывели из зала жандармы.

На следующий день Александр прочел в газете, что господином, который вчера мешал играть спектакль, был не кто иной, как Шарль Нодье, анонимный соавтор «Вампира», явившийся показать, насколько он пренебрегает этим неудачным творением. Боже мой! Подумать только! Вчера он, сам того не зная, сидел рядом с прославленным литератором! Александр погрузился в мечты. Ему хотелось снова увидеться с вчерашним соседом, снова услышать, как тот рассуждает о проявлениях потустороннего и о грамматических ошибках. Но как к нему приблизиться, когда самому ровным счетом нечего предъявить? Александру, нравилось ему это или нет, приходилось смириться с реальностью. А реальностью были не его неясное пока что будущее в театре и не его ненаписанные книги, но его новые обязанности писца в канцелярии герцога Орлеанского.

Каждый день к десяти часам утра он являлся в Пале-Рояль и приступал к работе. Познакомившись поочередно со старшим служащим Эрнестом Бассе, помощником начальника канцелярии Ипполитом Лассанем и, наконец, с начальником канцелярии Жаком Ударом, он узнал от последнего, что к рекомендации генерала Фуа внезапно прибавилась еще одна – оказалось, что его рекомендовал Жан-Мишель Девиолен. Значит, Дед с розгами простил его! Простил ему то, что он невольно отдал его дочь на растерзание провинциальным сплетникам? Растроганный Александр поспешил к славному старику, который, хотя и был ворчуном, неизменно хранил верность тем, к кому был привязан, – поспешил, чтобы обнять благодетеля.