История Ирана и иранцев. От истоков до наших дней - Жан-Поль Ру Страница 19

Вступив благодаря браку с Манданой в мидийскую царскую семью, Камбис I (600-559 до н. э.) мог завязать связи, которые ему послужат в удобный момент. Но нуждался ли он в них? Он мог претендовать на такую же знатность, как и его тесть Астиаг, поскольку происходил от более или менее мифического Ахемена, чьё имя с гордостью носили и будут носить он и его потомки — Ахемениды. Он в третьем поколении, после своего деда Теиспа (678-640 до н. э.), дяди Ариарамны (640-590 до н. э.) и кузена Аршамы, был царём Парсуа и во втором поколении, после своего отца Кира I (640-600 до н. э.), — царём Парсумаша и города Аншана (Анзана): местоположение последнего сегодня известно, это Масджид-и Сулейман. Его народ, персы, был родственным народу, с которым породнился он сам, и на Иранское нагорье оба народа пришли почти одновременно; если Камбис I и не основал империю, он уже очень прославился; он был могуществен, особенно с тех пор, как занял Фарс.

Возможно, эти слава и могущество, за которые Камбис, конечно, и был выбран в зятья, беспокоили суверена Мидии, и когда в мифе, созданном по традиционной схеме в расчёте на то, чтобы придать происхождению Кира, сына Камбиса и Манданы, нечто сверхъестественное или хотя бы чудесное, мидийского царя обвинили в покушении на детоубийство, в этом, вероятно, есть доля истины. Эту историю подробно рассказывает Геродот (I, 108). Встревоженный предсказанием, что его внук станет царём, Астиаг приказал его убить. Спасла последнего женщина по имени Кино, «Собака». Она только что потеряла своего новорождённого ребёнка. Приняв царского младенца, которого ей «подкинули», она его воспитала как своего. Таким образом, он стал «сыном собаки», как Ромул был сыном волчицы, и это придало ему сакральность, ведь иранцы собаку почитали, и у маздеистов она была нуминозным животным. Когда в возрасте десяти лет его опознали, он вернулся жить в Фарс к настоящим родителям.

ОСНОВАНИЕ ИМПЕРИИ

Став после смерти отца в 556 г. царём Аншана, Кир II (556-530 до н. э.), которого позже назовут Великим, очень скоро вступил в конфликт с дедом по матери. Под предлогом, что Кир не откликнулся на его вызов, Астиаг пошёл на него войной, чтобы наказать, одержал две победы, а потом был разбит под будущим Персеполем. Тогда вельможи мидийского царя отступились от него, свергли, взяли в плен — может быть, потому, что были подкуплены персами, а может, потому, что сочли это выгодным, — и выдали Киру, который, впрочем, обошёлся с ним чрезвычайно гуманно. Царь Аншана вступил в Экбатаны, столицу Мидии, подчинил её провинцию, которая, несомненно, занимала всё Иранское нагорье или его большую часть, и принял титул царя царей. Персы сменили мидийцев и, сохранив господствующее положение, объединились с ними в тесный союз. То, что пристрастный наблюдатель может назвать завоеванием, скорей было чем-то вроде государственного переворота, просто сменой династии, однако благодаря более прочной связи обоих народов могущество империи возросло.

Такое укрепление иранцев, восточных соседей, похоже, обеспокоило Креза, царя Лидии. Может быть, он хотел отомстить за Астиага, который был женат на лидийской принцессе. Но прежде всего он опасался амбиций молодого человека, великодушие которого покоряло все сердца. И счёл, что его нужно сокрушить, пока тот не укрепил свои позиции. Он решил объявить Киру войну. Дельфийский оракул тайно ободрил его, предсказав, что, если он отправится в поход, то разрушит великое царство; Крез не понял, что имелось в виду его царство. Кир не стал его дожидаться. Он перешёл в наступление, опрокинул лидийские войска, вступил в Сарды и взял богатого и тщеславного Креза в плен. В 546 г. до н. э. Лидия капитулировала. Красивая легенда рассказывает, что Царь-победитель приговорил побеждённого к сожжению живьём, что не вяжется с его всегдашним милосердием. Итак, Крез поднялся на костёр, и дрова уже начали потрескивать, когда он вдруг вспомнил то, что когда-то сказал ему Солон, — фразу, ставшую знаменитой, хотя в устах грека она была банальной, поскольку в той или иной форме встречается как у греческих трагиков, так и у Аристотеля: «Пока человек не умрёт, воздержись называть его счастливым» (I, 32). И он воскликнул трижды: «Ах, Солон! Солон! Солон!» Кир это услышал, заволновался и захотел узнать, что значат эти возгласы. Вмешались боги; костёр погас, и Крез сошёл с него. Кир «подумал, что и сам он всё-таки только человек, а хочет другого человека [...] живым предать огню» (I, 86). Этот анекдот знаменит, но спорен. Его принимают далеко не все авторы античности (см. Ксенофонт, «Киропедия», VII, 2; Плутарх, «Солон», 27; Ктесий, фрагменты).

Завоевание Лидии сделало персов хозяевами всей Анатолии и дало им в руки огромное богатство. Оно также позволило им вступить в прямой контакт с городами Ионии, которые весь период военных действий вели себя смирно и представляли собой соблазнительную и лёгкую добычу. Кир напал на них. Милет сдался без боя. Другие сделали вид, что сопротивляются. После этого их фактории на черноморском побережье попали в большую или меньшую косвенную зависимость от персов. Затем царь царей отправился на восток — несомненно, чтобы вновь укрепить власть, которая после падения Мидии могла пошатнуться. Он прошёл через Маргиану, через область Мерва, ключевую для торговли со Средней Азией и странами Дальнего Востока, через Бактрию, через Согдиану, достиг Яксарта (Сырдарьи), пересёк его, чтобы отбросить саков, и возвёл укрепления для обороны северо-восточной части империи от кочевников. Потом он повернул на юг и занял Сейстан (Систан) и Белуджистан (545-540 до н. э.).

Вернувшись домой, он обнаружил, что Вавилония пришла в полный упадок. После смерти Навуходоносора (562 до н. э.) страна погружалась в хаос, а её тогдашний суверен Набонид (556-533 до н. э.) был не тем человеком, который смог бы выправить ситуацию. Завоевать Вавилон для персов означало достичь высшей славы, ведь Месопотамия сохраняла свою репутацию и богатства. В 539 г. до н. э. Кир без особых затруднений вступил в огромный город. Он провозгласил себя освободителем угнетённых и объявил, что делает Вавилон одной из своих столиц. Он почтил здешних богов. Он вернул каждому народу сокровища и статуи, которые у них отобрали вавилоняне. Когда Набонид через недолгое время после поражения скончался, Кир объявил всеобщий траур. В 538 г. до н. э. он обнародовал знаменитый указ, который положил конец пленению евреев. Кира славит вавилонский текст: «Мардук [великий бог Вавилона] посетил все земли и увидел того, кого искал, чтобы тот стал его справедливым царём [...]. Он произнёс его имя, Кир [...], и назначил его царствовать надо всем». Неплохо! Но Библия заходит ещё дальше.

Думаю, ничто не даёт лучшего представления о том, какой приём получал Кир повсюду, где действовал, чем смелые формулировки книги Исайи, пророка единого Бога, ревнивого Бога Авраама и Иакова, в которой Яхве называет Кира «пастырем Моим» (Ис. 44:28), «мужем правды» (Ис. 41:1) и, наконец, своим мессией: «Так говорит Господь помазаннику Своему Киру: я держу тебя за правую руку, чтобы покорить тебе народы» (Ис. 45:1). Многие евреи немедленно вернулись в Святую землю, где, впрочем, им было трудно найти себе место, поскольку за время их долгого изгнания эта земля оказалась заселённой. Другие, полторы тысячи семей во главе с Ездрой, выступили позже, возможно, около 397 г. до н. э., с позволения Артаксеркса II. Третьи остались — могущественные, богатые, сильные, сумевшие вписаться в иранский мир, как прежде вписались в месопотамский. По-человечески это понятно. Каким патриотом ни будь, как ни люби Иерусалим больше всего на свете, нелегко отказаться от имущества, которое с собой не возьмёшь, от земель, от недвижимости, уйти с должностей, часто высоких.