Хан Хубилай: От Ксанаду до сверхдержавы - Джон Мэн Страница 19

Из-за употребления термина «Возрождение» напрашивается сравнение империи Сун с Италией XV века, которое в некоторых отношениях достаточно справедливо, за исключением того, что сунское возрождение не привело к устремленному вовне динамизму постсредневековой Европы: это было общество, предпочитавшее революциям преемственность и традицию.

Вот краткий набросок того мира, которому собрались бросить вызов монголы, немногие сорванные наугад цветы из сада, на исследование которого потребовалась бы не одна жизнь.

На самом нижнем уровне возрождение подпитывалось новыми способами выращивания риса. Для огромных масс крестьян жизнь, казалось, сделалась чуть легче, хотя крестьян практически не видно в хрониках, которые, как большинство официальных анналов в большинстве культур, писались грамотной элитой для своих господ. Более обильная и сытная еда, рост населения, торговля, новые виды производства (например, хлопчатобумажных тканей), люди, странствующие в поисках самосовершенствования, повышение доходов с земли, распространение образования, увеличение числа государственных служащих — все эти улучшения взаимодействовали, вызывая культурный бум. Огромные поместья обеспечивали доходами не посещающих их землевладельцев, которые предпочитали жить в городе. Рост богатства позволял финансировать искусство, разведение садов, моду, керамику, архитектуру. Многие крестьяне, оказавшись безземельными при расширении поместий знати, предпочитали поступить в армию, стать слугами в особняках богачей, уйти работниками в кабаки и чайные, податься в артисты или же на работу в одной из растущих индустрий — угледобывающей, металлургической, бумажной, печатной, солевареной; возможно, на одну из финансируемых государством фабрик — на некоторых из них трудилось свыше трех тысяч рабочих. Сунский фарфор стал одной из вещей, которые прославили Китай. Дороги наводняли повозки, реки и каналы запрудили лодки.

Поскольку материковые границы Китая были заблокированы «варварскими царствами», он обратил взор в сторону моря. Янцзы с ее притоками и каналами образовывала 50 000 км водных путей, по которым плыли парусники, спускаясь к побережью со множеством портов, намного превосходящих уровнем свои европейские аналоги, а из них выходили в море океанские суда с усовершенствованной парусной системой, спроектированной в расчете на преимущества, даваемым регулярными муссонными ветрами. Самым большим из этих портов был Гуанчжоу, настолько хорошо знакомый иностранным купцам, что более употребительным его названием было арабское «Зейтун» или «Зайтон» возможно, искаженное древнекитайское слово, по-арабски этот корень имеет значение «олива». ^[19] Отсюда или из устья Янцзы сунский капитан, прокладывая курс с помощью компаса (изобретения, перенятого у специалистов по геомантике почти за два века до того, как оно добралось до Европы), выходил в море на своей четырех- или шестимачтовой джонке, надежность которой обеспечивалась водонепроницаемыми переборками (в Европе такую деталь судов увидят только в XIX веке), с тысячей человек на борту. Заморская торговля распространила сунские монеты от Японии до Индии. Китайская керамика экспортировалась на Филиппины, Борнео и даже в Африку.

И так уже прочно утвердившаяся система экзаменов для пополнения рядов государственных служащих была расширена, дав новую силу двадцати тысячам мандаринов и двум или трем тысяч их подчиненных. Законы сдерживали аппетиты богатых и помогали бедным. Государственным чиновникам платили достаточно хорошо, чтобы ограничить коррупцию. Государство, доходы которого гарантировались налогами и монополиями на добычу соли и полезных ископаемых, заботилось о народе как никогда раньше, строя приюты, больницы, каналы, кладбища и амбары для хранения резервных запасов зерна, даже финансируя деревенские школы. Система налогообложения была реформирована с целью добиться сотрудничества крестьян. Доходы, получаемые государством от налогообложения, были огромны и тщательно записывались. В конце XII века ежегодные доходы только от портовых таможен доходили до 65 миллионов связок по 1000 монет в каждой — это будет 65 миллиардов монет. Правда, монеты — штуки неудобные, и эти неудобства очень обременяли финансовую систему. Каждый император выпускал собственную валюту, и 1000 монет, нанизанных через квадратные дырочки в связки (чохи), весили 6 килограмм, но были эквивалентны примерно унции серебра (чуть больше нынешних семисот долларов); на эту сумму можно было купить примерно 60 кг риса. ^[20] Вскоре после 1000 года в Сунской империи начали печатать банкноты. Позже торговые общества стали использовать чеки, которые можно было обналичить в обменных пунктах любого крупного города.

Но как же изготовлялись бумажные деньги? Ответ на этот вопрос позволяет понять определяющую черту китайского общества вообще и сунского в частности — информационный взрыв. Деньги печатались так же, как и книги — с помощью деревянных матриц, рельефных изображений, вырезанных на дереве. Именно эта техника подкрепила тот взрыв учетно-отчетных материалов и литературы, который начался в VIII веке в Китае, Японии и Корее. Огромный труд по вырезанию каждой страницы с идеограммами шиворот-навыворот вдохновил на следующий логичный шаг — печать разборным шрифтом; до этого не додумались больше нигде — или, по крайней мере, нигде не осуществили идею на практике, пока в середине XV века Иоганн Гутенберг не усовершенствовал эту революционную технологию в Германии.

Идея эта приписывалась некому Би (Пи) Шэну, который в XI веке создал литеры, вырезая их из влажной глины, а потом обжигая. Чтобы печатать с их помощью, он выбирал нужные литеры, закреплял на раме, обмазывал чернилами, клал на них ткань или бумагу и скорее слегка давил на них, чем оттискивал притиранием, как гравюры на меди. Это не могло срабатывать особенно хорошо, так как литеры, вылепленные из влажной глины, едва ли дадут отличную каллиграфию. И все же это был изощренный ход мысли — но в контексте китайской культуры обернувшийся тупиком: во-первых, печать с деревянных матриц была дешевой и эффективной технологией, абсолютно подходящей для китайской письменности и иллюстраций; а во-вторых, применение разборного шрифта было прямо противоположно этому. Лишь для передачи полного диапазона китайского письма наборщику понадобилось бы несколько тысяч литер, а ведь каждый знак в наборе должен иметься более чем в одном экземпляре — таким образом, общее число литер дошло бы до десятков тысяч. В XVIII веке в имперских типографиях имелось 200 000 печатных знаков, индексированных по рифмам; они хранились на нескольких вращающихся круглых столах, каждый по 2 метра в диаметре. Но даже тогда такая техника, применяющая керамические и металлические литеры, использовалась лишь изредка, поскольку подбор литер и набор страницы занимал весьма много времени. Для механического набора эту технику адаптируют только в XIX веке, и лишь современная электроника отправила эту трудность в область истории.