Возникновение и устройство инквизиции - Генри Чарльз Ли Страница 19

В X веке Западная Европа находилась как бы в умственном оцепенении, что, конечно, мало благоприятствовало развитию ересей, требующему известного брожения умов. Церковь, единолично господствуя над спящей совестью, сложила заржавленное оружие преследования и разучилась владеть им. В 1018 году епископ Бурхардт составил свой сборник канонического права, и в нем нет даже упоминаний о еретических мнениях и о наказаниях за них. Преследование катаров, имевшее место в Орлеане в 1017 году, было делом не церкви, а короля Роберта Благочестивого; немного позднее были зажжены костры в Милане, но произошло это по воле толпы и против воли архиепископа. Церковь так мало была подготовлена к своим новым и ужасным обязанностям, что когда в 1045 году были выявлены в Шалоне несколько манихеев, то епископ Роже обратился к льежскому епископу Вазо с запросом, что с ними делать и нужно ли передать их в руки светской власти для наложения на них наказания; добродушный Вазо ответил на это, что не следует лишать их жизни, так как Бог, их Создатель и Хранитель, проявил к ним Свое долготерпение и милость. Биограф Вазо, каноник Ансельм, горячо осуждает казни, бывшие в Госларе в 1052 году при Генрихе III, говоря, что, если бы Вазо был там, он восстал бы против этого, подобно св. Мартину в деле Присциллиана. Еще в 1144 году в Льежской епархии радовались, что удалось вырвать большую часть уличенных и осужденных катаров из рук неистовой толпы, которая хотела их сжечь. Спасенных разместили по городским монастырям и послали к папе Луцию II запрос, как поступить с ними.

У церкви не было ни определенного взгляда, ни установившегося правила; то строго преследовали еретиков, то относились к ним снисходительно; все зависело от характера прелата, ведшего дело. Теодвин, преемник Вазо по кафедре в Льеже, писал в 1050 году французскому королю Генриху I, убеждая его наказать всех единомышленников Беранже Турского и не слушать их объяснений. Эти колебания от строгости к прошению отразились в замечаниях св. Бернара, сделанных им по поводу событий в Кельне в 1145 году, когда чернь, несмотря на сопротивление духовенства, схватила катаров и сожгла их живыми. Он утверждает, что еретики должны быть обращаемы убеждениями, а не силой; если же они продолжают упорствовать, то нужно прекратить с ними всякое общение; одобряя ревность жителей Кельна, он не хвалит самого их поступка.

Папа Александр III явно склонялся к прощению, когда в 1162 году отказался судить присланных к нему реймским архиепископом катаров, сказав, что лучше простить виновных, чем предать смерти невинных. Даже еще в конце XII столетия Петр Кантор утверждал, что апостол приказал избегать еретиков, а не убивать их, и он указывал, как непоследовательно строго карать самые незначительные отступления от веры и оставлять безнаказанными самые возмутительные преступления против нравственности. Первые мероприятия Иннокентия III против альбигойцев в 1199 году ограничивались изгнанием и конфискацией; он ни словом не намекает на более тяжелые наказания; да и указанные им могли заменяться такой легкой епитимией, как путешествие на поклонение святыням Рима или Компостеллы.

Но по мере того как разгоралась борьба, наказания становились более жестокими. В 1212 году в Страсбурге было сожжено восемьдесят еретиков. Мы уже упоминали, что Петр II Арагонский первый ввел в свод законов эдиктом 1197 года эту варварскую форму наказания. Пример его не скоро нашел подражателей. Оттон I в своей конституции 1210 года ограничивает наказание еретиков изгнанием их из империи, конфискацией имущества и разрушением домов. Фридрих II в своем знаменитом статуте 22 ноября 1220 года, которым преследование еретиков было введено в государственное право Европы, ограничился по отношению к ним конфискацией имущества и признанием их вне закона; последнее, в сущности, равнялось смертной казни, так как ставило жизнь еретика в зависимость от каприза первого встречного. В своей конституции, опубликованной в марте 1224 года, он пошел дальше и постановил, чтобы еретики предавались смертной казни или через сожжение, или через вырывание языка, предоставив суду право выбора того или другого наказания. И только в своей Сицилийской конституции 1231 года Фридрих сделал обязательным сожжение на костре; этот вид казни особенно часто практиковался в неаполитанских владениях императора. Равеннский эдикт, изданный в марте 1232 года, определяет смертную казнь за принадлежность к ереси, но не указывает ее вида; зато Кремонский эдикт, изданный в мае 1238 года, распространил сицилийский закон на всю империю. В Венеции с 1249 года дож, вступая в управление, давал присягу сжигать всех еретиков. В 1255 году король Кастильский Альфонс Мудрый назначил сожжение на костре за переход из христианства в магометанство или иудейство. Во Франции законодательство, принятое Людовиком Святым и Раймундом Тулузским для выполнения постановлений договора 1229 года, хранит глубокое молчание относительно рода наказания, хотя в это время костер уже вошел во всеобщее употребление. Только в 1270 году в «Установлениях» Людовика Святого появилась статья, осуждавшая еретиков на сожжение живыми. В Англии, которая почти не знала ереси, статья «О сожжении еретиков» была установлена статутом только в 1401 г.

Однако этот жестокий обычай — сжигать еретиков живыми — не был придуман законодателями, только лишь принявшими ту форму мщения, в которой в ту эпоху народная грубость находила себе удовлетворение. В 1219 году в Труа был схвачен чернью сумасшедший, утверждавший, что он Святой Дух; его связали, бросили в ивовую корзину, обложили хворостом и сожгли. Ужасная смерть мучеников в эпоху преследования христианства, по-видимому, внушала, если не оправдывала, применение подобных же наказаний в отношении еретиков. Так как ересь считалась одним из наиболее тяжелых преступлений, то желание, общее и у духовных и у мирян, покарать ее казнью, как можно более строгой и ужасной, нашло подходящим костер. К тому же при существовавшем тогда способе толкования Священного Писания нетрудно было найти в нем указание на казнь через сожжение. В Евангелии от Иоанна мы читаем: «Кто не пребудет во мне, извергнется вон, как ветвь, и засохнет; а такие ветви собирают и бросают в огонь; и они сгорают». Буквальное толкование текстов Священного Писания было таким частым источником заблуждений и преступлений, что нечего удивляться и подобному толкованию данного места. Люди, посвятившие свою жизнь служению инквизиции, категорически заявляют, что виновный должен быть сожжен живым в присутствии народа; они добавляют, что можно сжечь население целого города, если он является притоном еретиков.

Однако в то же примерно время, когда тысячи людей были преданы смерти в Лангедоке, Латеранский собор 1216 года запрещал духовным лицам произносить смертные приговоры или присутствовать при казнях. В 1255 году собор в Бордо запретил им даже писать или диктовать бумаги, относящиеся к смертным приговорам. При преследовании ереси духовный суд не выносил смертных приговоров; он ограничивался признанием обвиненного еретиком, после чего его «отпускал», то есть предавал в руки светской власти, лицемерно при этом заклиная ее отнестись к нему снисходительно, пощадить его жизнь и не проливать крови. Тем не менее инквизиторы придумали формулу, согласно которой всякий, даже только подозреваемый в недостаточно энергичном преследовании еретиков, сам совершал преступление, равное ереси, и заслуживал такого же наказания.