Лаврентий Берия. Оболганный Герой Советского Союза - Евгений Толстых Страница 19

«Тот, кто хранит молчание в этот час, становится пособником Сталина и предателем дела рабочего класса и социализма… У меня достаточно сил, чтобы начать всё сначала. А дело именно в том, чтобы начать сначала, чтобы спасти социализм… Я возвращаю себе свободу. Назад к Ленину, его учению и делу. Я хочу предоставить свои силы делу Ленина, я хочу бороться, и наша победа – победа пролетарской Революции – освободит человечество от капитализма, а Советский Союз от сталинизма».

Идеи мировой революции «от Троцкого» давали о себе знать! Но за ширмой высокопарных слов просматривалось и недовольство главным – сталинской Конституцией!

Осенью 1937 года Кривицкий принял решение обратиться к французскому правительству с просьбой о политическом убежище. В 1937-1938 годах проживал во Франции, с 1938 – в США. Эксперты полагают, что он выдал завербованного в 1934 году шифровальщика британского МИД, который после сентября 1938 года был осуждён к 10 годам тюремного заключения. Это потом, согласно рассекреченным документам британской разведки, станет известно, что Кривицкий выдал больше 100 советских агентов по всей Европе и Америке, а помимо шифровальщика Кинга был раскрыт и руководитель знаменитой «Кембриджской пятёрки» Ким Филби.

В 1939 году была издана его книга «Как я был агентом Сталина». Но А. Мартиросян утверждает, что книгу писал не Кривицкий (не знавший английского языка!), а агент британской разведки в кругах русской эмиграции в США Исаак Дон-Левин. В этих «мемуарах» британская разведка озвучила необходимые ей в то время версии о ликвидации заговора Тухачевского. Суть: Сталин намеренно уничтожил Тухачевского и его «выдающихся соратников», потому что они мешали установить союз с Гитлером. И «мировая общественность» поверила в эту чушь.

Генрих Самойлович Люшков – комиссар государственной безопасности 3-го ранга (что соответствует званию генерала-лейтенанта).

В 1937-1938 – полпред НКВД по Дальнему Востоку. Под его руководством были арестованы около 40 сотрудников местного НКВД, включая прежнего руководителя Т. Д. Дерибаса, главу лагерного треста «Дальстрой» Э. П. Берзина. Им было инкриминировано создание правотроцкистской организации в органах внутренних дел Дальнего Востока. Люшков был главным организатором депортации корейцев с Дальнего Востока, а также репрессий против других наций.

Люшков был самым высокопоставленным выдвиженцем Ягоды, который долгое время сохранял позиции после его опалы. Более того, новый всесильный нарком НКВД всячески защищал его имя от компромата. Ягода был приговорён к расстрелу на III Московском процессе, и в 1937-1938 годах подследственные чекисты часто называли вместе с фамилией бывшего наркома фамилию Люшкова. О его принадлежности к контрреволюционной организации сообщал, в частности, бывший глава НКВД ЗСФСР Д. И. Лордкипанидзе, однако Ежов не стал доводить сведения до Сталина, а потребовал от Фриновского допросить Ягоду и доказать непричастность Люшкова. Показания заместителя Ягоды Г. Е. Прокофьева были исправлены с исключением фрагмента о Люшкове. Фриновский выразил сомнение в необходимости оберегать Люшкова, однако Ежов переубедил своего заместителя.

Уже после направления Люшкова на Дальний Восток поступил компромат на него от Л. Г. Миронова (бывшего начальника Контрразведывательного отдела ГУГБ НКВД СССР) и Н. М. Быстрых (брата заместителя начальника Главного управления рабоче-крестьянской милиции). Первого Ежов передопросил и заставил отказаться от прежних показаний, второй был «квалифицирован» в уголовники, что позволило отдать его дело милицейской «тройке» и убрать политическую составляющую.

Узнав о бегстве Люшкова, Ежов плакал и говорил: «Теперь я пропал». Из письма Ежова к Сталину:

«Я буквально сходил с ума. Вызвал Фриновского и предложил вместе поехать докладывать Вам. Тогда же Фриновскому я сказал: «Ну, теперь нас крепко накажут». Это был настолько очевидный и большой провал разведки, что за такие дела, естественно, по головке не гладят».

Люшков был наиболее высокопоставленным перебежчиком из НКВД. Он работал в Токио и Дайрэне (Даляне) в разведорганах японского генштаба (в «Бюро по изучению Восточной Азии», советником 2-го отдела штаба Квантунской армии). Люшков передал японцам исключительно важные сведения о советских вооруженных силах, в частности, об особенно интересующем их регионе – Дальнем Востоке. Японцы получили подробную информацию о дислокации войск, строительстве оборонительных сооружений, крепостях и укреплениях и т. д. Для них было неожиданным, что СССР имеет довольно значительное военное превосходство над японцами на Дальнем Востоке. К тому же Люшков передал японцам детальную информацию о планах развертывания советских войск не только на Дальнем Востоке, но и в Сибири, на Украине, раскрыл военные радиокоды. Он выдал японцам важнейших агентов органов НКВД на Дальнем Востоке (в частности, бывшего генерала В. Семёнова).

Но если бы сбежали только эти трое! За границей поливали Сталина информационными помоями те, кто сбежал раньше. Так что у Лаврентия Павловича были поводы для раздумий.

6 февраля 1939 года (уже после назначения на пост Наркома НКВД) Берия в своем дневнике записал.

«Разведка дело особое, тут я буду проверять все сам. Самое тонкое дело, а напортачили крепко».

Было, кому «портачить»… Трудно отказаться от соблазна привести реплику исследователя той эпохи, писателя Ю. Мухина.

«Нет ни единого намека, что Сталин, или Молотов, или Каганович хоть раз в жизни провели вечер в ресторане. А вот, скажем, сторонник Троцкого Г. Ягода, фактически возглавлявший органы госбезопасности страны (ОГПУ), в честь десятилетия своей организации снял в Москве все самые дорогие рестораны. У этого павиана, кстати, при обыске, кроме обилия барахла, была найдена и огромная коллекция крайне дефицитной тогда во всем мире порнографии. Это к вопросу, куда он направлял деньги, выделяемые на разведку».

Хотя, надо признать, зарубежные резидентуры состояли не только из орловых-кривицких (фельбингов-гинзбергов). Примерно с августа до конца 1938 года (накануне и сразу после подписания Мюнхенских соглашений) на стол Сталину легло свыше 700 страниц агентурных донесений. Работала разведка! Но…

«Разведка может быть провалена, может не провалена, – писал в дневнике Берия еще в июле 1938-го, – Кто знает, кого сдали эти сволочи, кого не сдали. Надо разобраться…. Значит, надо будет проверить всех. Недоверие – тяжелая вещь, но если ты свой, то внутри обидишься, но против своих не пойдешь никогда…»

Одно дело тотальная проверка, которая может занять не месяц и не год. Ладно, можно ускорить процесс, если проверяющие будут обладать профессиональным опытом и располагать почти безграничным потенциалом доверия! Где таких взять-то? «НКВД и военная разведка засорены кадрами Ягоды и Троцкого», – констатировал Берия еще в июле 1938 года.

«Главный рычаг разведки – агентурно-осведомительная работа – оказалась поставленной из ряда вон плохо. Иностранную разведку, по существу, придется создавать заново, так как ИНО был засорен шпионами, многие из которых были резидентами за границей и работали с подставленной иностранными резидентами агентурой», – признавался в своем заявлении в Политбюро ЦК ВКП(б) об отставке Николай Ежов. Это было в ноябре, еще до его ареста и до назначения Лаврентия Берия на пост Наркома.