Юрий Звенигородский - Константин Ковалев (Ковалев-Случевский) Страница 19

Встреча ратей произошла на Рязанской земле в августе. Не один день воины обоих войск стояли на разных берегах реки Вожи (приток Оки). Первыми решились на переправу татары. Они были уверены в своем превосходстве. Но не тут-то было. В завязавшемся сражении русские показали, что у них есть приготовленный план.

Они ударили с нескольких сторон, для чего князь Дмитрий разделил войско на несколько полков. Такой стратегии татары совершенно не ожидали, привыкнув к тому, что победы над русскими доставались им достаточно легко и быстро. Ордынцы не выдержали натиска и побежали. Они несли очень большие потери. Спасаясь, воины мурзы прыгали в реку, и большинство просто в ней утонули.

Победа русских дружин оказалась полной, противник был разбит наголову.

Так был окончательно изжит страх перед страшной Ордой, развеялась легенда о непобедимости завоевателей Руси. Наступил окончательный поворот в отношениях двух старых противников.

Мамай не хотел так просто «отпустить» русских, но и предпринять что-то существенное после таких потерь — не мог. Удовлетворился он только внезапным набегом пару месяцев спустя после поражения Бегича, осенью 1378 года. Вторгся на земли Рязани, участвовавшей в сражении на реке Воже, разорил ее основательно, сжег дотла княжескую столицу, град Переяславль-Рязанский (не путать с Залесским), и безо всякого сопротивления и потерь вернулся восвояси.

Если бы все закончилось только этим! Однако у Мамая была совсем другая проблема, которая никак не разрешалась разграблением рязанских земель. Ему нужно было добраться до самого сердца Москвы, чтобы заставить ее вновь полно и покорно выплачивать Орде положенную ханом-царем дань. Он сможет вернуться к решению этой задачи только лишь два года спустя. А теперь ему нужны были победы в дипломатии.

И они ему отчасти удались. Мамай в борьбе с русской коалицией князя Дмитрия Ивановича заставил выйти из нее княжества Нижегородское и Рязанское, а также умело сошелся с Литвой.

Однако Москва также времени не теряла. Зимой, на рубеже 1379—1380 годов, московские дружины совершили неожиданный глубокий рейд по землям Великого княжества Литовского. Кампания прошла удачно и практически без потерь. Летописи отметили события следующим образом: «Князь великий Дмитрей Иванович, собрав воя многы и посла с ними брата своего князя Володимера Андреевича да князя Андрея Ольгердовича Полотьского да князя Дмитрея Михайловича Волыньского и иныя воеводы и велможи и бояре многы… отпусти их ратию на Литовьскыя городы и волости воевати. Они же сшедъшеся взяша город Трубческъ и Стародуб и ины многы страны и волости и села тяжко пле-ниша, и вси наши вой, русскыи полци, цели быша, приидоша в домы своя со многыми гостьми». Князю Дмитрию удалось заполучить даже еще одного союзника. По летописному рассказу, «князь Трубческыи Дмитрии Олгердович не стал на бои, ни поднял рукы противу князя великаго и не бияся, но выиде из града с княгинею своею и з детми и с бояры своими и приеха на Москву в ряд к князю великому Дмитрею Ивановичю, бив челом и рядися у него».

Но уже предощущалось, предчувствовалось — назревало что-то серьезное. Решающая схватка была не за горами.

* * *

Спустя два года после поражения на Воже сам Мамай решил отомстить за нелепое, по его мнению, для Орды поражение. И хотя ему основательно мешал очень сильный внутренний враг — хан Тохтамыш, он все равно решился двинуть свое войско на Москву, дабы наказать ослушавшихся русичей.

Год 1380-й стал хрестоматийным для всякого, кто хотя бы коротко знакомился с историей Руси. Куликовская битва описана и разобрана в многочисленных трудах и публикациях. А потому нет смысла рассказывать подробно о том, как собранная почти со всех русских земель объединенная рать выступила навстречу Мамаю. Как сошлись они у речки Непрядвы, как сразились воин-монах Пересвет (предполагается, что он был вообще без доспехов) и мощный ордынец Челубей, как наскочили татары и смяли русские ряды, как выступил в нужный момент засадный полк, как нашли самого князя Дмитрия едва живого, и, наконец, как потом всем миром хоронили павших в сражении сородичей.

На то сражение с Мамаем и его Ордой собрались дружины многих русских земель — Московской, Владимирской, Суздальской, Нижегородской, Ростовской, Белозерской, Муромской. Появились в рядах защитников Руси даже не очень покорные Москве псковичи и новгородцы. Такое еще не было видано в обозримой для русских истории, сам факт такого объединения оказался, быть может, морально важнее самой будущей победы.

В это самое время, то есть и до битвы, и в течение всего сражения, в Троицкой обители молились о победе русского воинства (это отражено в лицевых сводах позднего времени). Преподобный Сергий Радонежский благословил князя Дмитрия на битву, а затем — отправил ему еще одно благословение письменно, которое князь получил уже по пути на Куликовское поле: «Иди, господин, иди вперед, Бог и святая Троица поможет тебе!» Это послание ему передал старец монастыря, которого звали Нектарий вестник, прославленный затем в числе Радонежских святых.

* * *

Нас в данном случае интересуют другие факты — не менее важные и главные, связанные с битвами на реке Воже и на поле Куликовом. А именно то, что князь Дмитрий Иванович отправлялся на эти сражения, предварительно испросив благословение у Сергия Радонежского, ставшего к тому времени одним из главных духовных лидеров страны. Прекрасные слова о Сергии принадлежат историку В. О. Ключевскому: «Таких людей была капля в море православного русского населения. Но ведь и в тесто немного нужно вещества, вызывающего в нем живительное брожение. Нравственное влияние действует не механически, а органически… Украдкой западая в массы, это влияние вызывало брожение и незаметно изменяло направление умов, перестраивало весь нравственный строй души русского человека XIV века… Пятьдесят лет делал свое тихое дело преподобный Сергий в Радонежской пустыне; целые полвека приходившие к нему люди вместе с водой из его источника черпали в его пустыне утешение и ободрение и, воротясь в свой круг, по каплям делились им с другими».

А ведь и вправду, почти полтора столетия на Руси воспринимали ордынское иго и татарские набеги как «кару Божию», которую как будто бы приходилось нести за накопившиеся грехи отцов и за свои собственные. Юридически (и по праву силы) хан Орды был кем-то вроде главного правителя для всякого русского. Трудно было «перестроиться» и заставить себя поверить в то, что это может быть не так. Вот почему мы можем говорить о великом духовном и нравственном подвиге Сергия Радонежского и его сподвижников, сумевших вдохновить и великокняжескую власть, и простых людей на битву с захватчиками. Надо было в буквальном смысле — словно пробудить страну от затянувшегося сна, осознать, что Орда является не отчиной, а чужеземным образованием, и ее правители — не «кара», а настоящий враг. И борьба с таким врагом — не «грех против воли Божией», а дело во многом святое, праведное и даже богоугодное.

Две победы — на реке Воже и на Куликовом поле — произошли в символические дни, ставшие важными датами в русской истории. Одна из них состоялась в великий праздник Успения, а другая — Рождества Пресвятой Богородицы. Отныне эти дни станут определяющими для многих событий. Но главное, что утвердилась внутренняя мысль в душе почти каждого русского: Бог помиловал Русь! А доказательство тому — дарованные Им победы над захватчиками.