Главный противник. Тайная война за СССР - Николай Долгополов Страница 19

ИЗ ДОСЬЕ

Барковский Владимир Борисович (1913–2003). Герой России — это звание присвоено полковнику службы внешней разведки в 1996 году. В разведку пришел в 1939-м. После годичного обучения в специальной школе в 1940-м приступил к работе в Лондоне под дипломатическим прикрытием. По окончании Второй мировой войны был командирован в США, где работал по линии научно-технической разведки. Лично завербовал несколько ценных агентов. И в Англии, и в США участвовал в ответственных операциях по добыче атомных секретов. долгие годы трудился в центральном аппарате службы внешней разведки. Вел преподавательскую работу. Входил в группу консультантов при директоре СВР по линии научно-технической разведки. Автор опубликованных в открытой печати статей по истории создания советской атомной бомбы. Увлекался планеризмом и многими другими видами спорта. отличный теннисист — до 75 лет был завсегдатаем кортов на Петровке.

Оттуда и приходил пешком ко мне на Тверскую, таща пару ракеток и маленькую спортивную сумку. Мы вели долгие разговоры без магнитофона и записей. Я — человек со стороны в 1993-м всерьез заинтересовался историей разведки, и, судя по всему, мои материалы в больших газетах не остались незамеченными. Было в них, теперь-то это понятно и мне, немало наивностей, неточных формулировок, невольных домыслов. И образовывать настойчивого автора взялся сам Барковский. Он много чего рассказывал, особенно об атомной разведке, проводя ту самую линию, которая и находит отражение в моих книгах и сценариях. Иногда звонят — пишут неизвестные, порой и не слишком доброжелательные читатели — зрители — радиослушатели, быть может, бывшие сослуживцы Владимира Борисовича: «Почему излагаете события точно в трактовке Барковского? Он и лекции в Академии читал в таком же духе».

Про лекции не знаю, ибо «Академиев не кончал». А тем, что смотрю на события, в разведке происходившие, глазами ушедшего Барковского, искренне горжусь. Кстати, как-то обмолвился Владимир Борисович: был и в Главном разведывательном Управлении ценнейший наш разведчик, единственный в своем роде. Он много чего передал прямо из секретной лаборатории Лос-Аламоса. И ту штуковину, которая как раз инициирует атомный взрыв — тоже. Но в ГРУ порядки еще посуровей, чем в Службе внешней разведки, и вряд ли имя выплывет. Но и великий Барковский, к счастью, ошибся. Имя рядового Советской армии Жоржа (Георгия) Коваля было рассекречено, звание Героя России, хоть и посмертно, но присвоено.

А коллеги Барковского по СВР величали его легендой разведки. «Легенда» в свои далеко за 75 лет почти каждое утро мчалась от станции метро «Сокол» в неблизкое Ясенево и вкалывала наравне с юными питомцами чекистского гнезда. Полковнику было поручено написать истинную, без всяких политических прикрас, историю Службы внешней разведки, и он с удовольствием выполнял приказ.

Увы, его трудам никак не суждено превратиться в бестселлеры. На десятки, если не больше лет, многие главы обречены на существование под грифом «Совершенно секретно». Но некоторые любопытные эпизоды, кое-какие важные факты, да и несколько неведомых раньше имен полковник Барковский в долгих беседах со мной обнародовать согласился. Ведь о первой нашей атомной бомбе ходит и по сей день столько небылиц. Вот короткая запись наших бесконечных разговоров.

Мой собеседник был сухощав, подвижен и на все вопросы реагировал с быстротой необыкновенной. Легко называл даты, мгновенно и безо всяких усилий вспоминал фамилии русские и гораздо более сложные иностранные.

Отыщется ли в мире государство без секретов? В любой нормальной, уважающей себя стране наиболее талантливые и почти всегда самые высокооплачиваемые ученые, конструкторы корпят над разработками, призванными обеспечить приоритет в военной, хотите, — оборонной, промышленности. Подходы к таким людям, естественно, затруднены. Общение с иностранцами им если не запрещено, то мгновенно привлекает внимание местных спецслужб. Элита оберегаема, она защищена, подстрахована и изолирована от излишнего назойливого любопытства.

Но почему же тогда чужие тайны все же выдаются и покупаются? У моего собеседника на это особый взгляд. Как-никак больше шестидесяти лет работы в научно-технической разведке:

— Да, мы всегда очень пристально наблюдаем за теми, кого называем «вербовочным контингентом», то есть за кругом лиц, среди которых разведка может подобрать помощников. Понятно, изучаем подобный контингент среди ученого мира. И вывод тверд. Чем выше место ученого в научной иерархии, тем затруднительнее к нему вербовочный подход. Корифеи науки, а среди них раньше встречалось немало левонастроенных либералов, могли симпатизировать СССР, интересоваться нами и потому вроде бы идти на сближение. Но, как правило, контакты ограничивались праздной болтовней. Великие очень ревностно относятся к собственному положению: не дай Бог чем-то себя запятнать. От уже занимающихся секретными исследованиями и знающих цену своей деятельности никакой отдачи ожидать нельзя. Инстинкт самосохранения у них гораздо сильнее мотивов сотрудничества. Берегут себя даже чисто психологически, а через это не перешагнуть. Поэтому мы старались выявить людей, работавших вместе с ними, около них и близких к нам по духу, идее. Задача — найти таких, на которых реально можно было бы положиться. Может быть, в науке они и не хватали звезд с неба. Однако вся агентура, с которой сотрудничали, была совсем недалеко от высших сфер. Легитимно знала все, что происходит в области ее деятельности. Непосредственно участвовала в исследованиях — теоретических и прикладных, наиболее важных и значительных. Только была немножко, на определенный уровень, ниже светил.