Петр Столыпин. Крестный путь реформатора - Виктор Воронин Страница 19

Распространяемые злонамеренными лицами в селах революционные воззвания и листки, видимо, дают пищу этим слухам, плодят кривотолки и способствуют возбуждению народа против лиц, являющихся часто самоотверженными работниками на пользу народную (зачастую одновременно и пользу революционную. — Авт.). Явление это особенно печально в настоящее время, когда всякое междоусобие и внутренние распри ведут к ослаблению жизненных, творческих сил страны, подъем которых так необходим в переживаемые нами тяжелые времена.

Государь в знаменательных государственных актах от 18 минувшего февраля сам призывает все духовные и умственные силы России к служению отечеству: не только излюбленные, избранные от населения люди будут участвовать в предварительном рассмотрении законопроектов, но учреждения и частные лица могут доводить до царя предположения об улучшении государственного благоустройства. Всё, что в России мыслит, призвано сплотиться вокруг престола.

В такую минуту рознь в разных слоях населения, недоверие народных масс к культурным силам, которыми мы так бедны, было бы новым и крупным бедствием.

Приглашаю гг. земских начальников объяснить населению, что земский врач, учитель и прочие земские работники — такие же царские слуги, как и остальные служащие, что всякое огульное обвинение определенного разряда людей бессмысленно и преступно и что обнаружение отдельных злоумышленных лиц, сеющих смуту, влечет за собой их личную ответственность, но не может набросить тень на целое учреждение или корпорацию.

Чинам полиции предписываю всеми мерами оберегать спокойствие работы, законом возложенной на земских служащих, стараться рассеивать вздорные слухи и о всем, вызывающем тревогу местных жителей, немедленно доносить мне.

В заключение напоминаю, что мы ждем холеру. Всячески надо стараться внушить населению, что врачи и студенты-медики, которые будут приглашены в случае появления холеры, рискуют своей жизнью для спасения ближнего, самоотверженно жертвуют собой, делают святое, великое дело, и что население обязано в силу этого само ограждать их от нелепых и злонамеренных наветов, не раз уже парализовавших деятельность врачей во время серьезных эпидемий». (Можно не сомневаться, что Столыпин хорошо помнил трагическую гибель в 1830 году своего двоюродного деда во время чумного бунта в Севастополе.)

Причем вышеприведенный циркуляр отнюдь не был единственным. Столыпин, имя которого уже стало одиозным для саратовской оппозиционной интеллигенции, делал всё возможное для ее защиты от волн революционной бури (которая, вполне ожидаемо, повлекла за собой и ответную контрреволюционную бурю). Буквально через несколько дней после опубликования циркуляра губернатор подписывает следующий ответ на обращение к нему земцев, уже начавших всерьез опасаться за свою жизнь: «Т. к. до меня и раньше начали доходить слухи о некотором брожении среди населения, то относительно отдельных фактов расследования уже проводятся.

Я вместе с сим даю указания гг. земским начальникам и исправникам относительно зоркого наблюдения за всем происходящим в деревне с тем, чтобы спокойная деятельность местных земских работников — учителей, ветеринаров, врачей и пр. — была всемерно ограждена. Считаю при этом излишним оговорить, что ссылка управы на поощрение полицией разрушительных инстинктов толпы представляется мне ни на чем не основанной и едва ли правдоподобной (земцы традиционно обвинили полицию в организации насилий со стороны монархически настроенных крестьян. Подобные обвинения были столь же «достоверны», как и обвинения властей в организации еврейских погромов. — Авт.). Неправильные действия отдельного десятника, стражника и даже полицейского чиновника всегда возможны, будут расследованы и получат должное возмездие, но обобщать такие явления было бы весьма неосторожно и даже опасно. Что касается проповедей духовенства, то преосвященный Гермоген (саратовский епископ. — Авт.) высказал мне, что все усилия духовных лиц прилагаются и будут прилагаться к проповеди мира и любви, с пояснениями народу греховности мер насильственных и разрушительных. При этом, конечно, и духовенство, и гражданские власти обязаны пояснять и поясняют населению преступность революционных воззваний и листков, распространяемых за последнее время в большом количестве в деревнях. Я полагаю, что земские интеллигентные работники, особенно учителя, действуя в том же направлении, могут оказать существенную услугу делу успокоения населения, возбуждение которого в настоящую тяжелую историческую минуту, переживаемую Россией, особенно преступно. Что касается земского врачебного персонала и студентов-медиков, то к пояснению населению их высокой самоотверженной миссии мной будут приняты соответствующие меры».

Подобная позиция Столыпина выражалась и во вполне определенных (и весьма нелицеприятных) указаниях губернской полиции, как, например, в нижеприведенном предписании аткарскому уездному исправнику, написанному после выступлений крестьян-монархистов против левых земских учителей: «Из сведений, собранных относительно происшествия в слободе Елани Аткарского уезда 11 минувшего февраля, мною усматривается, что в означенный день толпа крестьян дважды являлась в местную школу с целью потребовать прекращения занятий на повторительных курсах и удаления учителя. Ни в первый, ни во второй свой приход толпа не встретила никакого противодействия со стороны полиции, которая, по объяснению станового пристава, отсутствовавшего к тому же в то время из Елани, не была осведомлена о происходящем в слободе.

Вследствие сего предписываю Вашему Высокоблагородию разьяснить подведомственным Вам чинам полиции, что неосведомленность о положении вещей в подведомственном им районе составляет уже крупный проступок, т. к. они обязаны принимать все законные меры к охранению порядка и пресекать всякие попытки к нарушению его, отнюдь не ожидая особых предупреждений и приглашений на место происшествия от посторонних.

В данном случае полиция имела тем более возможность знать о намерениях некоторой части крестьян относительно повторительных курсов, что накануне в слободе состоялся многолюдный сход, обсуждавший этот именно вопрос и постановивший просить о закрытии курсов и удалении учителя.

Наконец, если полиция по оплошности не успела предупредить первое появление толпы, она имела полную возможность не допустить толпу вторично, задержать до вытрезвления пьяных, если таковые были в толпе, и привлечь зачинщиков к ответственности.

Обращаю на это Ваше внимание и предписываю внушить еще раз всем чинам аткарской полиции, что всякое бесчинство, независимо от причины его возникновения, должно быть немедленно прекращаемо, что малейшая попытка насилия толпы над отдельными лицами, не предупрежденная полицией, будет вменена ей в вину. Еланскому же становому приставу бездействие его ставлю на вид».

Уже позднее, возглавляя МВД, а потом и Совет министров, Столыпин неоднократно подвергался, без преувеличения, бешеным нападкам крайне правых, которые делали всё возможное, чтобы устранить его от власти. Дошло до того, что они ставили ему в вину «недостаточно энергичную» борьбу с революцией в Саратовской губернии!

Сразу же после ликвидации еврейского погрома начались беспорядки в селе Малиновка, которые произвели гнетущее впечатление на губернатора не только из-за кровопролития (которое уже, в общем, стало достаточно привычным), но и из-за осквернения святыни со стороны крестьян, которых он считал хранителями православной веры. Он с ужасом писал: «Вчера в селе Малиновка осквернили Божий храм, в котором зарезали корову и испражнялись на образе Николая Чудотворца». Но одновременно события в Малиновке показали, что при ударе по вере реагируют и оказывают сопротивление даже ранее революционизированные слои населения. После кощунства в Малиновке крестьяне сами забили насмерть перед церковью более сорока причастных к этому человек, а троих руководителей передали властям.