Моя сестра - Елена Блаватская. Правда о мадам Радда-Бай - Вера Желиховская Страница 19

Была середина лета. Роща наша потемнела; прошла пора не только фиалок, ландышей и сирени, но отцвели и липы, а вместо разноцветных диких роз на шиповнике вызревали красивые семена.

Раз после обеда мы сидели с тетей Надей и сестрой одни в гостиной. В доме была какая-то суета; все старались не шуметь, ходили на цыпочках, плотно притворяли двери; горничные чаще бегали по всем комнатам, прислуга перешептывалась; тетя Катя и Антония смотрели озабоченно и рассеянно относились к нашим вопросам; одним словом, мне было ясно, что происходит что-то необыкновенное, о чем Надя с Лелей знали, но не хотели рассказать мне. Я напрасно целый день искала бабочки или няни Насты: их совсем не было видно!

Дедушка уехал в город, и за обедом даже никого не было, кроме дяди, нас да урывками тети Кати.

– Верно мама больна? Мама или бабочка, потому что их нигде нет, – решила я.

– Никто не болен, – отвечала тетя. – Сидите только смирно. Самое лучшее, идите ко мне наверх, с мисс Джефферс и будьте с нею!

Идти сидеть со скучной англичанкой! Да ни за что! Мы выпросили позволение оставаться в гостиной. Надя и Леля стали играть в карты, а я села на ковер и строила карточные домики.

Но игра их плохо клеилась. Они обе то и дело выбегали на балкон, в палисадник и все шептались между собой и пересмеивались. Мои домики тоже не держались на ковре; я перенесла свое хозяйство подальше, на пол и, наконец, успела-таки вывести высокий дворец в несколько этажей.

– Смотрите, смотрите, какой я дом выстроила! – кричала я в восторге.

Оставалось только поставить последние две карты: острую крышу. Я тихонько, с бьющимся сердцем выводила этот окончательный свод, забыв обо всем, думая только, что вот сейчас отойду и буду любоваться своим произведением издали… Как вдруг с силой распахнулась дверь и фр…рр! – тетя Катя, взмахнув платьем, вмиг разнесла мой дом по всей комнате.

– Ах, тетя, гадкая! Противная тетя! – в избытке отчаяния закричала я, чуть не плача.

– Что, моя милая? Что я такое сделала? – бросилась ко мне тетя.

– Как что!? Весь дом повалила!..

– Дом? Какой дом?.. Ах, да! Карточный!.. Ну, это ничего: я тебе после лучший выстрою. А ты перестань плакать… Послушай лучше, что я тебе скажу!

Тетя села, посадила меня к себе на колени, а Лелю взяла за руку и сказала, весело улыбаясь:

– Дети! У вас родился брат. Слышите? – Маленький-маленький братец!

– Брат?.. – закричала Леля и, вскочив, запрыгала на одной ноге вокруг комнаты, припевая. – Брат, брат, брат!..

– Тише, тише, – остановила тетя ее веселье, спуская меня на пол. – Не шуми, Леля!

– А что такое? Разве он спит? – спросила Леля.

– Разве Леночке нехорошо? – испугалась тетя Надя за нашу маму.

– Нет, ничего; только все же не надо шуметь.

– Какой же это брат? – опомнилась, наконец, и я. – Покажите мне его! Я хочу его посмотреть!..

– Подожди: увидишь. Теперь нельзя, а после тебе покажут, – и тетя поспешно вышла в другую комнату писать какое-то письмо.

– Ну, что же это такое, право? – закапризничала я. – После! Когда после? Я теперь хочу!.. Сейчас. Я пойду туда, к маме… Леля, а, Леля! Пойдем к маме!..

– Отстань! Пошла прочь! – отогнала меня сестра, шептавшаяся о чем-то с Надей.

Они забились в угол и о чем-то горячо рассуждали и спорили.

– Пожалуй, только мы оттуда ничего не увидим, – говорила Надя.

– Ну вот еще! Я же знаю: отлично все увидим! Пойдем, попробуем! – убеждала Леля.

– Хорошо, пойдем.

И, взявшись за руки, они выскользнули в балконную дверь и крепко ее за собой притворили.

– Куда вы? – закричала я, оставшись одна. – Пустите меня! И я хочу с вами… Пустите! Мне одной скучно!.. Отворите!.. – отчаянно заревела я, дергая ручку дверей вверх и вниз.

– Ах, ты противная девчонка! – вскричала Леля, быстро приотворив дверь. – Не кричи! Пошла вон, слышишь?..

– Не пойду! Я тоже с вами хочу!.. Куда вы идете?

– Пусти ее, Леля: пускай идет с нами, – сказала Надя. – Я ее подержу… Иди, Вера.

– Да как же она пойдет с нами? Она ведь свалится.

– Не свалится. А если бы и упала – не беда! Здесь невысоко.

И тетя Надя продернула меня в дверь.

Был уже вечер; тихая теплая облачная ночь, полная запахом цветов, резеды и душистого горошку, которые цвели в палисаднике. Свет от окон ложился яркими полосами на гряды и кусты; только крайнее, угловое окно маминой спальни светилось тускло. Сердце во мне замирало: мне было и весело, и страшно чего-то: я угадывала, что мы сейчас что-то такое особенное сделаем, – но что именно? Я сгорала любопытством и ожиданием.

– Кто пойдет первый? – шепотом спросила Елена.

– Все равно. Хочешь, я?..

– Нет! Лучше меня пусти вперед! – бойко вызвалась сестра.

– Хорошо, иди!

– Да куда это? – спросила я, вся замирая.

– Молчи! – прикрикнула Леля.

Она подошла к крыльцу, шедшему вдоль стены, и, не спускаясь на ступеньки, держась за карниз и подоконники, к стене лицом, осторожно пошла вдоль по узенькому выступу, шедшему вокруг нижнего этажа дома. Подобравшись под окошко спальной, она остановилась, вглядываясь в стекла.

– Что? Видишь что-нибудь? – шепнула ей издали Надя.

– Вижу! Все вижу. Иди скорей!

– Ты лучше оставайся, – сказала мне Надя, – постой здесь, а то еще упадешь.

– Нет, нет. Не упаду. Я тоже хочу посмотреть!..

Надя отправилась вслед за сестрой по карнизу, а я за ней шаг за шагом, с бьющимся от волнения сердцем. До земли было не более двух аршин, но я уверена, что будь подо мною бездонная пропасть, я бы точно так же отправилась за ними.

Ветки кустарника били меня по ногам, задевали по лицу, цеплялись за платье и волосы. Я не обращала ни на что внимания, глядя на Лелю, которая припала к стеклу лицом и, казалось, о нас и забыла… Это мамино окно мне представлялось чем-то волшебным: дойти бы только, – взглянуть, – а там будь, что будет!..

И вот мы добираемся до заветных стекол, – добрались! Я припадаю к ним, жадно смотрю… но ничего не различаю в большой, сумрачной комнате.