1945. Год поБЕДЫ - Владимир Бешанов Страница 19

Стрелковые корпуса, сворачиваясь в походные колонны, перешли к преследованию. Впереди колонн двигались передовые отряды, оснащенные сверхкомплектом переправочных средств. Быстрому продвижению советских войск благоприятствовала морозная погода, сковавшая грязь на дорогах. Среднесуточный темп продвижения механизированных соединений составлял 45 километров в сутки, общевойсковые соединения продвигались со средним темпом 30 километров; «чтобы не оторваться от противника, наши части в максимальной мере использовали все виды трофейного транспорта: автомобили, мотоциклы, велосипеды, повозки пр.». На многих трофейных машинах за рулем сидели пленные. Все фронтовики понимали, что лучше преследовать разбитого противника, чем с кровью выбивать его с очередного рубежа. И тыловикам тоже радость, хотя работы прибавляется: «Кроме того, высокие темпы наступления обычно дают огромную экономию материальных средств, и это легко доказать арифметически, если подсчитать, какой ценой доставался нам каждый километр завоеванной территории. Поспешно отходящий противник не успевает разрушить дороги, мосты, другие важные объекты, и это облегчает задачу восстановления — не снимает ее, конечно, а только облегчает, ибо почти все мосты стратегического значения противник успевал и в этом сражении подорвать. Наконец, высокие темпы наступления дают много трофеев, пусть даже частично приведенных в негодность…

В конечном итоге высокие темпы наступления создают для оперативного тыла более благоприятные условия, нежели замедленный темп, хотя и требуют в кульминационные моменты исключительного напряжения».

Вслед за боевыми частями и армейскими тылами следовали железнодорожные бригады Управления военно-восстановительных работ, восстанавливая магистраль Варшава — Познань — Франкфурт. Этому процессу предшествовала долгая дискуссия между Военным советом фронта, транспортным комитетом при ГКО и Наркоматом путей сообщения СССР. Военные инженеры с целью обеспечения бесперебойного снабжения действующей армии по мере продвижения в глубь Европы предлагали перешивать основные железные дороги на союзную колею. В противном случае требовалось иметь сеть перевалочных баз, которые, по-хорошему, надо было построить на государственной границе СССР еще летом 1944 года. Наркомпуть возражал, утверждая, что «удлинение на запад железнодорожных путей союзной колеи еще более усилит напряженность перевозок внутри страны, особенно в связи с развернувшимися работами по восстановлению народного хозяйства». Победили в споре «хозяйственники», и Государственный Комитет Обороны принял решение об эксплуатации в Освободительном походе западноевропейской колеи с использованием трофейного подвижного состава.

К исходу 17 января центральная группировка 1-го Белорусского фронта (5-я ударная, 8-я гвардейская, 1-я и 2-я гвардейские танковые армии), успешно развивая наступление, уже подходила к главным коммуникациям и магистральным шоссейным дорогам Варшава — Берлин.

«Особого сопротивления, — отмечает В. И. Чуйков, — наши войска не ощущали. На этом направлении основные силы противника были разгромлены, крупных резервов у него здесь не имелось».

Маршалом Жуковым была сделана следующая оценка обстановки: «Противник в настоящее время против 1БФ очень слаб, и эту слабость войска фронта обязаны использовать для успешного выполнения поставленных задач».

Таким образом, к исходу 17 января войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов при содействии войск 2-го Белорусского и 4-го Украинского фронтов прорвали оборону противника в полосе до 500 километров и продвинулись на глубину 100–160 километров. Основные силы группы армий «А» были разгромлены. Погиб командир 56-го танкового корпуса генерал Блок. Командир 17-й танковой дивизии полковник Альберт Брукс, командир 88-й пехотной дивизии генерал-лейтенант граф фон Риттберг, командир 214-й пехотной дивизии генерал-лейтенант Киршбарх были взяты в плен.

Первый этап операции прошел сверхуспешно, и Ставка Верховного Главнокомандования уточнила дальнейшие задачи.

1-му Белорусскому фронту было приказано не позднее 2–4 февраля овладеть рубежом Быдгощ, Познань.

1-му Украинскому — главными силами продолжать наступление в общем направлении на Бреслау, не позднее 30 января выйти на Одер и захватить плацдармы на его западном берегу. Левофланговые 59-я и 61-я армии должны были не позднее 20–22 января овладеть Краковом и продолжать наступление с целью захвата Силезского промышленного района. Первоначально Краков должен был брать 4-й Украинский фронт, но у генерала Петрова не заладилось, его армии все больше отставали от соседей. Поэтому часть сил 1-го Украинского пришлось перенацеливать на юг.

Гитлер между тем устроил «разбор полетов».

17 января генерала Харпе, обвиненного в катастрофе на Висле, отстранили от командования группой армий «А». На его место был назначен волевой и энергичный генерал-полковник Фридрих Шёрнер, снискавший себе славу мастера оборонительных операций и одного из самых жестоких командующих. К тому же «народный генерал» весьма симпатизировал революционным идеям национал-социализма, а в силу мелкобуржуазного происхождения был далек от раздражавших Гитлера представителей прусской военной аристократии. Распоряжения фюрера Шёрнер выполнял беспрекословно. Таким, к примеру, был один из его приказов подчиненному дивизионному командиру: «Генерал-лейтенанта Вальтера Шаль де Болье следует поставить в известность, что он обязан восстановить свою собственную честь и честь своей дивизии мужественным поступком. В противном случае я с позором изгоню его из армии. Более того, к 21.00 он должен сообщить, каких командиров он уже расстрелял или отдал приказ расстрелять за трусость». В другом месте он писал: «Слабые натуры должны знать, что у командования найдется достаточно сил и средств, чтобы наказать их по законам военного времени за отсутствие должной инициативы, любое нарушение долга и трусости перед врагом. В решающей схватке мировоззрений жизнь отдельного индивидуума не играет никакой роли… От каждого я требую проявления фанатизма и ничего более».

Доктор Геббельс, так просто был в восторге от этого военачальника: «Шёрнер — настоящий полководец. То, что он докладывает мне в деталях о своих методах поднятия морального духа, просто великолепно и свидетельствует не только о его широком политическом кругозоре. Он действует совершенно новыми, современными методами. Он не генерал за письменным столом и у военной карты; большую часть времени он проводит в боевых частях, с которыми у него установились отношения хотя и строгие, но тем не менее основанные на доверии. В частности, он взял под прицел солдат, отстающих от своих частей. К ним он относит тех солдат, которые в критической ситуации всегда стремятся отстать от войск и исчезнуть под каким-нибудь предлогом в тылу. Он довольно жестоко обходится с такими лицами, заставляет вешать их на ближайшем дереве и прикреплять щит с надписью: «Я дезертир, отказавшийся защищать германских женщин и детей».

От солдат Шёрнер удостоился прозвищ «террорист» и «имперский полевой жандарм». Кажется, это был единственный в Вермахте командир, которого после войны обвинили в военных преступлениях собственные подчиненные. На новом посту он начал с того, что сместил командующего 9-й армией Смило фон Люттвица под тем предлогом, что в день, когда была оставлена Варшава, его распоряжения были «недостаточно ясны и категоричны». Во главе армии был поставлен генерал пехоты Теодор Буссе.