Мистика московских кладбищ - Юрий Рябинин Страница 19

П. А. Бурышкин принадлежал к поколению капиталистов, которым уже мало было просто быть владельцами собственного дела, — им хотелось принимать участие в делах государственных. Окончив Московский университет по юридическому факультету, П. А. Бурышкин избирался гласным московской городской думы, был товарищем городского головы. После революции он возглавлял министерство финансов Верховного правителя России A.B. Колчака. Затем эмигрировал. Умер П. А. Бурышкин в Париже. В Новодевичьем похоронены его родители — Афанасий Васильевич и Ольга Федоровна Бурышкины. Вполне вероятно, что их надгробие — «складень», работы скульптора К. Ф. Крахта, вовсе не тронули, когда ликвидировали кладбище в монастыре. Скорее всего, оно так и пережило лихолетье на своем месте. Так и простояло среди грядок советских трудящихся. А иначе, зачем впоследствии большевистской власти потребовалось восстанавливать могилу каких-то купцов Бурышкиных? Равным образом не потревожили и громоздкий саркофаг г-жи Бардыгиной — жены потомственного почетного гражданина.

Можно с полной уверенностью утверждать, что так же на своем месте неизменно стоит памятник над могилой генерала В. И. Тимофеева. Этот монумент вообще нельзя убрать. Его можно разве что разрушить до основания. Но тогда уже восстановить его вряд ли удастся. Он представляет собою или небольшой мавзолей, или огромный саркофаг, — кому что милее, — вероятно, кирпичный в основе, и облицованный белым мрамором. На стенах этого сооружения перечислены вехи славной биографии генерала. На одной стене изображен сам генерал и написано: Василий Иванович Тимофеев. Прейсиш Эйлау, Кенигсберг 1807. Бородино 1812, Замостье 1831. На другой: От признательных подчиненных. Генерал от инфантерии командир 6-го пехотного корпуса. Родился 27 марта 1783. Скончался 5 генваря 1850.

Надгробие генерала В. И. Тимофеева

А. Т. Саладин рассказывает, за что именно были так признательны Тимофееву подчиненные: «…Генерал Тимофеев — любимец Николая I, службист и жестокий человек, готовый за ошибку на параде почти до смерти запороть солдата. Встречному им на улице офицеру с расстегнутой пуговицей мундира грозило разжалование в солдаты. Николай I вполне доверял этому примерному служаке — таков был век, когда все приносилось в жертву дисциплине».

И уж, конечно, так и стоит со времени постройки в 1911–1915 годах на своем месте надгробие фабрикантов Прохоровых, владельцев знаменитой Трехгорной мануфактуры на Пресне, — с золотым куполом часовня, выполненная в модном в тот период неорусском стиле. Это одна из двух красивейших часовен-усыпальниц в Москве. (Вторая — часовня сахарозаводчиков Левченко в Донском монастыре.)

В XIX веке и в начале XX место на монастырском кладбище стоило очень недешево. В те же времена все кладбище было поделено на четырнадцать участков, которые, в свою очередь, подразделялись на разряды. Место на участке первого разряда стоило целую тысячу рублей. Огромные деньги по тому времени! Место на участке второго разряда — порядка пятисот рублей. И третьего — трехсот. Последний же владелец Трехгорки — Николай Иванович Прохоров — за право построить родовую усыпальницу в Новодевичьем заплатил монастырю пятьсот тысяч рублей! За такие деньги, как нетрудно подсчитать, в монастыре можно было похоронить пятьсот человек по первому разряду или полторы с лишним тысячи — по третьему. Но купечество за ценой не стояло. Особенно, когда дело касалось увековеченья памяти о себе любимом. Впрочем, Николаю Ивановичу так и не пришлось упокоиться под чудесной часовней. Революция спутала все планы миллионщика.

Создатель бесподобной усыпальницы архитектор В. А. Покровский решил этот проект следующим образом. Под землей был устроен склеп, площадью в восемьдесят квадратных аршин, разделенный на два равных помещения — южное и северное. Причем самая часовня завершает лишь южную часть склепа. Северная же часть оформлена сверху в виде просторной паперти перед входом в часовню, или «дворика», как иногда это пространство называют. «Дворик» с трех сторон обнесен невысокой каменной резной оградой. Первые Прохоровы появились в родовой усыпальнице еще до завершения строительства часовни. В августе 1911 года по распоряжению инспекторского отделения Московского градоначальника, как записано в монастырской регистрационной книге, было «произведено перенесение останков пяти членов семьи, захороненных ранее у Смоленского собора, в новый склеп под строящуюся часовню-памятник».

Часовня-склеп рода Прохоровых

Теперь в склепе покоятся всего восемь членов семьи: сам ситцевый король, самодержавный владелец Пресненского удела Иван Яковлевич Прохоров (1836–1881), его дочь — Любовь Ивановна Соколова — Бородина (1857–1881), брат — Алексей Яковлевич Прохоров (1847–1888), малолетняя внучка — Анна Алехина (1886–1890), жена — Анна Александровна Прохорова, урожденная Алексеева (1840–1909), еще одна дочь И. Я. Прохорова — Екатерина Ивановна Беклемишева (1866–1912), внук — Борис Васильевич Гвозданович (1884–1917) и муж третьей дочери И. Я. Прохорова Анисьи Ивановны — Александр Иванович Алехин (1856–1917). А. И. Алехин и Аня Алехина — это отец и сестренка великого русского шахматиста Александра Александровича Алехина. Кстати, упокоенный здесь отец гроссмейстера — А. И. Алехин, — кроме того, что он приходился родственником Прохоровым, был еще и одним из директоров Трехгорки.

С недавнего времени в часовне проходят богослужения, причем непременно поминаются все «зде лежащыя».

В период наступления огородов советских трудящихся на монастырское кладбище некоторые захоронения были перенесены на «новое» Новодевичье. Но очень немногие. Всех шестнадцать захоронений. Причем, любопытно: когда в каком-нибудь источнике говорится об этом факте, то упоминаются лишь двое из всех — писатели Антон Павлович Чехов (1860–1904) и Александр Иванович Эртель (1855–1908). Об остальных, чаще всего, говорится коротко — «и другие». И действительно, имена большинства этих «других» знакомы лишь очень немногим. Среди них, например, был и отец А. П. Чехова — Павел Егорович (1824–1898), которого перезахоронили единственно за компанию с сыном. А так бы и не стали связываться. Перезахоронили также на новую территорию известного педагога, учредителя лучшей в Москве мужской гимназии Льва Ивановича Поливанова (1838–1899), — среди выпускников его гимназии был и A.A. Алехин — будущий чемпион мира по шахматам. Не оставила среди гряд новая власть и своего бывшего Командующего морскими силами Республики Василия Михайловича Альтфатера (1883–1919).

Это может показаться странным: почему многие выдающиеся деятели, похороненные в монастыре, не были перенесены на новое кладбище, и могилы их затерялись, а какие-то едва известные или вовсе безвестные люди удостоились быть перезахороненными? Ответ довольно прост. Почти все эти перезахоронения осуществлялись по инициативе и силами родственников покойных. Так, например, перезахоронить Чехова с отцом заодно позаботилась вдова писателя — Ольга Леонардовна Книппер. Впоследствии она и сама была похоронена на новой территории, рядом с Антоном Павловичем. Перезахоранивать же царских генералов, чиновников, всяких потомственных почетных граждан было некому. То есть у многих из них, может быть, и были родственники, и эти родственники, скорее всего, очень переживали происходящее в Новодевичьем, но прийти и заявить, что они хотели бы позаботиться о судьбе останков своего знаменитого деда или прославленного отца, было отнюдь не безопасно. Потому что престижные монастырские некрополи почитались большевистской властью, в сущности, кладбищами врагов народа, территорией, занятой «белыми». И отбить эту территорию, очистить ее от «классового врага», в общем-то, было даже согласно с государственной политикой той власти. Понятно, что в равной степени к «белым» могли быть отнесены и живые, если бы они настойчиво декларировали свое родство с социально чуждыми монастырскими покойными. Вот почему родственники, в большинстве, предпочли сделать вид, что к московским монастырским кладбищам и к погребенным там они не имеют никакого отношения.