Русичи. Западня для князя - Татьяна Бурцева Страница 19

Посоветовавшись, князья решили не показывать, что пропасть, пролегшая между ними, преодолена.

Василько уехал во Владимир Волынский: там его ждали неотложные дела; а Даниил стал собираться в Холм — любимый свой город, свое детище. Вопреки приказу Бурундая, укрепления Холма не были разрушены. Князь не боялся рисковать — он хотел иметь в своем княжестве хотя бы один град, за стенами которого можно было держать оборону.

На вечер был назначен пир по случаю отбытия князя в город, который мог считаться новой столицей княжества.

Даниил не любил шумные праздники и застолья, однако принимать в них участие было одной из обязанностей князя.

В этот вечер все было как обычно — люди веселились, невзирая на мрачную тень, нависшую над княжеством. Кругом ходили чаши, сыпались застольные шутки. Даже лицо князя утратило отпечаток напряжения, не оставлявшего его всю последнюю неделю.

Вдруг гомон нетрезвых голосов прекратился.

Встал боярин Борислав, держа в руках дорогую чашу иноземной работы.

— Испей, князь, чашу заздравную вина заморского, — обратился он к Даниилу, — от бояр тебе честь и хвала. — Борислав протянул чашу князю.

Лицо князя сразу потускнело: Георгий успел рассказать Даниилу о заговоре отравить его на пиру; однако они думали, что опасность миновала, когда погиб боярин Дорофей. Князь любил Борислава.

Только не он.

Боярин был молод и умен. У него могло бы быть большое будущее.

— Хорошо. — князь принял чашу и высоко ее поднял. — За успех нашего дела, — нарочито весело сказал он, обратившись к сидящим рядами боярам, но взор его не выражал радости и дольше всего задержался на Бориславе.

Сердце Борислава защемило, когда он встретился взглядом с Даниилом.

Князь медленно поднес чашу к губам, не сводя пристального взора с молодого боярина.

В груди Борислава непереносимо ныло, пока он внезапно не осознал, что то, что он собирается сейчас сделать, непоправимо перевернет всю его жизнь и он не будет рад этой перемене.

— Стой! — в одно мгновение Борислав оказался рядом с князем и выбил чашу из его РУК.

Бояре отпрянули. Чаша, звякнув, покатилась по полу, разбрызгав вино по скатертям.

— Это хорошо, что у тебя еще осталась совесть, — только и сказал князь таким тоном, что по спинам бояр поползли мурашки. — Когда ты слышишь голос совести — это твой ангел хранитель разговаривает с тобой.

— Уведите его, — обратился князь к вбежавшим дружинникам. Над столами повисло тягостное молчание.

После пира князь навестил боярина Борислава в темнице. Тот был подавлен, его терзало сознание вины за то, что он чуть было не натворил, но остальных заговорщиков отказался выдать. Князь решил его пока оставить в покое — Борислав еще мог стать сторонником и союзником князя.

Выход из положения предложил опять же сотник. Он и осуществил свою задумку.

В палатах, в которых пировали, еще оставалась кучка бояр. Георгий знал почти всех. При его приближении они заметно насторожились. От группы отделился один старый знакомец и поинтересовался:

— Ну, как дела, Егорушко?

— Неплохо, князь жалование повысил, обещал тысяцким сделать.

Боярин нетерпеливо и разочарованно пожевал губами.

— Я не про то. Узнали, кто в сговоре с Бориславом был? — наконец решился прямо спросить он.

— А, это! — сотник старался не слишком явно строить из себя убогого.

Георгий наклонился к самому уху боярина и заговорщически прошептал: «Князь и так все знает. Слышал я, ночью брать будут тех, кто злоумышляет против него».

Боярин отшатнулся.

— Да ну!

— Смотри, никому ни слова, предупредил по старой дружбе, — Георгий похлопал боярина по плечу, отчего тот недовольно поморщился, — я тебе ничего не говорил.

Сотник подошел к столу, отхлебнул меда прямо из кувшина и побрел прочь.

Только дверь за ним закрылась, в горнице тут же послышались возбужденные голоса.