В немецком плену. Записки выжившего. 1942-1945 - Юрий Владимиров Страница 19

Проехав еще километров двадцать, эшелон остановился. Всех пленных конвоиры построили по пять человек в ряд и привели к маленькой деревянной «трибуне», на которой стояли немецкий начальник эшелона и немецкий переводчик. Нас поздравили с пересечением бывшей немецко-польской границы и вступлением на территорию Великой Германии. По этому случаю нам полагался горячий обед и по пачке махорки. Вручили также свежий выпуск газеты «Клич».

Всем пленным приказали побриться. Однако перед отъездом из Днепропетровска полицаи отняли опасные бритвы, а к безопасным не было лезвий, да и не было мыла, чтобы сделать пену для помазка. В результате на конечный пункт «пассажиры» прибыли сильно обросшими.

В этот раз выданный нам хлеб был чуть сладковатым, имевшим привкус свеклы. По-видимому, немцы добавляли в муку порошок из высушенных листьев этого корнеплода. Кроме того, в буханках оказались древесные опилки. А первое блюдо содержало немного ржаной муки, и в основном – кусочки какого-то корнеплода, известного в тех местах как кольраби.

Махорка была произведена на Гродненской табачной фабрике в Белоруссии. Получив это курево, почти все «пассажиры» задымили цигарками, свернув их из газеты «Клич».

«Встреча» на границе дала нам некоторую надежду на то, что в Германии наша жизнь станет хоть немного лучше.

Наконец поезд снова тронулся. Всем было интересно увидеть Германию. Старший вагона установил очередь для подхода к окошечку, причем мне было оказано предпочтение: я мог читать вывески и объявления и все громко переводил на русский язык.

Мы увидели другие постройки с островерхими крышами из ярко-красной черепицы. Даже в сельской местности жилые дома, конюшни, коровники и сараи были кирпичными или каменными, а не деревянными, как у нас на родине. Нас поразила чистота на улицах, покрытых каменной брусчаткой. Все было хорошо ухожено. Трудно было отличить небольшой город от сельской местности. На общем фоне выделялись католические и протестантские церкви с пирамидальными шпилями. Кое-где висели плакаты, призывавшие граждан помогать фронту, быть верными фюреру, экономными и всегда готовыми к налетам англо-американской авиации, а также не болтать лишнего, чтобы не стать находкой для шпиона.

Несмотря на дождливую погоду, не было грязи, женщины шли с красивыми зонтиками, одетые в разноцветные полупрозрачные плащи с капюшоном. Особенно поразили городские женщины, носившие черные или серые брюки, хорошо выглаженные, со стрелочкой. Людей, одетых, как у нас, в фуфайки, и особенно в грязные или рваные, я не увидел.

К рассвету 13 октября эшелон сделал последнюю кратковременную остановку и миновал очень красивый город (наверное, Дрезден). На левом берегу Эльбы виднелся промышленный город Риза.

Нас высадили в поле, где в это время трудилось множество женщин самого разного возраста. Они выдергивали из земли огромные кусты кольраби, обрывали листья и складывали плоды в большие кучи, которые затем на специальных телегах-фурах, запряженных сытыми лошадьми, увозили мужчины в сапогах и синих спецовках.

Оставив вагоны поезда и рядом с ним на земле тела умерших товарищей, колонна двинулась по проселочной дороге. Впереди колонны ехали на открытой легковой автомашине начальник эшелона и переводчик, а по бокам шли конвоиры с винтовками. Замыкали колонну двое немецких солдат с автоматами.

Когда колонна стала проходить мимо женщин, работавших в поле, они вдруг заговорили с нами по-русски. Они оказались советскими и предложили взять у них хотя бы по одной штуке кольраби, но немецкие солдаты начали стрелять из автоматов в воздух, а несколько русских охранников, стараясь выслужиться перед немецкими хозяевами, стреляли прицельно. В результате они застрелили забежавшего дальше всех старшего по вагону, убили и ранили еще пятерых пленных. Естественно, после этого всем стало не до кольраби.

Под громкий плач и проклятия женщин в адрес конвоиров, взяв с собой на шинелях раненых, мы зашагали дальше.

Вскоре показался в поле лагерь военнопленных, который по сравнению с предыдущими украинскими лагерями, в которых я побывал, был невелик. Он был огражден снаружи со всех сторон двумя рядами колючей проволоки, заканчивавшимися по углам и посредине сторожевыми вышками, на которых сидели с автоматами часовые, и имел внутри множество длинных деревянных бараков, размещенных в отдельных секциях – блоках, также огороженных колючей проволокой, но только в один ряд.

Лагерь имел несколько входов и выходов. У всех ворот висела надпись «Achtung! Kriegsgefangenenlager. Unbefugten das Betreten ist streng verboten!» («Внимание! Лагерь военнопленных. Посторонним вход строго воспрещен!»). А позже у главных ворот я увидел еще дополнительную вывеску: «Stalag IVB Mühlberg». Подробно она значила: Stammlager (точнее, Mannschaftsstammlager) IVB, коренной (стационарный, базовый или, вернее, регистрационный) лагерь для рядовых военнопленных (включая ефрейторов, сержантов и старшин), находящийся в Мюльберге. Этот небольшой город находится на земле, называющейся Бранденбург, на границе с Саксонией-Анхальт, на правом берегу Эльбы и в 30 километрах южнее города Торгау, где впервые встретились 25 апреля 1945 года части войск Советского Союза и Соединенных Штатов Америки. (Наш лагерь для военнопленных, сокращенно называвшийся Stalag IVB – Шталаг IV, после войны советские оккупационные власти превратили в лагерь для немецких военных преступников и бывшего командного состава немецкой армии.)

…Нас подвели к задним – вспомогательным – воротам лагеря, которые часовой-привратник открыл, и мы зашагали внутрь лагеря военнопленных Шталаг IVB. Между прочим, в последние годы я долго думал, что же означают в названии этого лагеря римская цифра IV и индекс – латинская буква В. И лишь недавно узнал о них следующее. Дело в том, что еще до войны Германия тех лет была поделена на 21 военный округ, каждому из которых был присвоен свой номер, обозначавшийся римской цифрой. Так, цифрой I обозначался Кенигсбергский округ, III – Берлинский, X – Гамбургский, XX – Данцигский, XXI – Позенский и т. д. И в этом ряду наименований цифра IV была присвоена Дрезденскому военному округу, на территории которого и оказался наш лагерь. Таким образом, цифра IV в термине «Шталаг IVB» означала его принадлежность к указанному округу, а индекс «В» – номер этого стационарного лагеря в данном округе. Кстати, в Дрезденском округе имелись также под разными городами Stalag IV с индексами А, С, D, Е, G и LW5 (специально для военнопленных летчиков военно-воздушных сил). Были еще и лагеря специально для военнопленного офицерского состава и генералитета, носившие название Offizierlager (сокращенно Oflag – Офлаг) IVA, В, С и D, где их обитателей не заставляли работать. Кое-где были лагеря типа дулаг и шталаг с индексом «КМ», предназначенные лишь для военнопленных моряков. Имелось несколько лагерей Heillager (Heilag – Хайлаг, или просто индекс «Н») для поправки здоровья в случае болезни или ранения. Помимо них имелись большие лазареты только для заболевших или раненых пленных. Существовало еще и великое множество приписанных к шталагам отдельных местных, как правило, мелких лагерей, носивших название Arbeitskomrnando, – рабочие команды, снабженные своими собственными номерами из арабских цифр. Такие лагеря, если условия труда и проживания в них были очень тяжелыми, неофициально назывались штрафными, и в них часто ссылали «провинившихся» военнопленных из разных других лагерей, где условия содержания можно было считать терпимыми.