Пророчество Корана - Хесус Маэсо де ла Торре Страница 19

В конце концов, может быть, потому, что церковник несколько дней сидел на строгой диете, или потому, что он выпил целый кувшин настойки, или просто представил, как пара внедренных в его препуциум [50]насекомых резвится, ползая по его внутренностям, но он вдруг дернулся, вскочил с постели, требуя судно, и, поддернув рубашку, направил свой орган туда как раз в тот момент, когда хлынула обильная оранжевая струя, звучно и быстро наполнив горшок, к непередаваемому блаженству больного.

Яго не скрывал своего удивления и внутренне заулыбался, вынужденный признать очевидное. Декан, наблюдавший за эффектом, повернулся к лекарям с видом победителя и провозгласил, явно имея в виду настроение молодого врача:

— Этим очищающим средством мы также обязаны Universitati [51]Салерно. — При этом надменный взгляд его источал сарказм.

Обход продолжился, лекари прошли через палату, где лежали больные с переломами, потом мимо больных лихорадкой, параличом и падучей, наконец, вышли во двор, где их ожидала дюжина нищих, которым они раздали микстуры, мази и чаши с репой и рагу с овощами. Каждому ректор, ссылаясь на астрологические изыскания ученых Луллия и Аверроэса [52], прописывал кровопускания, примочки и снадобья, при этом руководствуясь скорее внешним видом больного («желчь черная, желтая или флегма»), чем его жалобами.

— Мы хотим, чтобы к нам вышла сестра Гиомар, сеньор! — просили они.

— У этих убогих созданий прирожденная склонность к ворожбе, — констатировал ректор в кругу коллег, а Яго убедился, что старый врач излишне злопамятен, потому что тот снова наградил его презрительным взглядом.

Наконец звон колокола призвал всех к литургии, утренний обход был тем самым завершен. Толпа врачей тут же рассеялась, и в этот момент Бер Церцер тронул Яго за плечо:

— Прошу вас, зайдите сейчас ко мне в герболарий [53], мастер Яго. Мне нужно поговорить с вами по одному делу.

Врач-иудей, астроном, посвятивший свою жизнь изучению небесных тел и салернской медицины, пользовался заслуженной известностью в медицинских кругах Кастилии. Жил он поблизости от храма Спасителя в старой андалусской постройке с фонтанами, садом и беседками, лечились у него именитые люди, цвет дворянства: помимо самого короля Альфонса, адмирал Тенорио, воинственный архиепископ Севильи, его преподобие Хуан Санчес, с которым он часто вместе обедал.

Всем была известна необычайная эрудиция Церцера, но многие лекари больницы завидовали не столько его знаниям, сколько ста золотым дублонам, которые ему недавно отмерил султан Гранады за вылеченную фистулу, мешавшую ему ездить на лошади и развлекаться игрой верхом в персидскую пулу [54], его любимое занятие. Для Яго приглашение было не только лестным, но и неожиданным, он настроился на серьезный лад и молча пошел рядом. Через некоторое время иудей, вперив в юношу пытливый взгляд через комически качающиеся линзы, прикрепленные к шапочке, без обиняков задал ему вопрос, касающийся Субаиды, гранадской заложницы, хотя он полагал, что дело осталось в тайне.

— Вы понимаете, мастер Яго, что вашими действиями вы оказали значительную услугу этому королевству? Попади принцесса в другие руки, она умерла бы в ту же ночь. Если индийскую корицу вовремя не нейтрализовать, смерть неминуема. Лишь немногие здесь знают противоядие и необходимую дозировку его. Вы оказались в их числе.

Вопрос ученого пронзил Яго словно дротик. Его будто заманивали в ловушку с неизвестными намерениями. Разве не от него требовали абсолютной конфиденциальности в этом деле? И до какой степени Церцер знает подробности? Однако ответ не заставил себя ждать.

— Извините меня за прямоту, — продолжил тот. — Я начал этот разговор с той лишь целью, чтобы посмотреть на вашу реакцию. Поверьте, когда мне рассказали про ваше искусное вмешательство, я тут же пришел в восторг, а понаблюдав за вами уже в нашей среде, проникся к вам еще большим уважением. Не повод для ревности, но ваш покорный слуга — еще одно звено в случившихся необъяснимых кознях и к тому же безусловный поклонник назарийки. Дело в том, мастер Яго, что в ту ночь вы оказались на моем месте.

— На вашем месте? Но теперь я вас понимаю еще меньше, — заверил Яго растерянно.

— Видите ли, — объяснил Бер Церцер, — в ту ночь я находился где-то между Лохой и Антекерой, по дороге из Гранады. О моей отлучке знал дон Хуан, королевский мажордом, он-то и посоветовал королю обратиться к вам на условиях особой осторожности, требовавшейся в этом деле. Живете рядом, объявили себя как лиценциат Салерно и Саламанки, да еще Ортегилья рассказал о ваших врачебных навыках одному приближенному ко двору человеку, которого он посещает по долгу службы.

— Только теперь до меня доходят некоторые непонятные ранее вещи, хотя случай был в высшей степени странным, — сказал Яго.

— И необъяснимым, конечно. Насколько мне известно, расследование пока не нашло виновных, и это при том, что нескольких подозреваемых подвергли пыткам, — сообщил Церцер.

— Найти виновника может оказаться щекотливым делом. В центре интриги король, убийцы были наверняка крайне осторожны и старались не оставить следов, — предположил Яго.

— Старший альгвасил ведет розыск среди простолюдинов, перебежчиков и португальцев. Я же стараюсь разобрать это дело с чисто политической точки зрения: каким королевствам оказалась бы выгодна смерть гранадской принцессы? Отвечаю: Арагону и Гранаде, это неоспоримо. Только им, друг мой. Арагонцам — для того, чтобы половить рыбку в мутной воде и подобраться поближе к Проливу, а гранадцам — для того чтобы разорвать договор с Кастилией. Так что расследование надо вести в этом направлении. Однако рискованно обвинять коронованных особ без веских доказательств. А я простой врач, да и еврей к тому же, — смиренно заключил он.

— Девушка, по ее словам, считает себя жертвой какого-то заговора, хотя видит в этом руку королевы Марии и наследника, — уточнил Яго.

— А что, может быть, — согласился советник, — я тоже не в восторге от этих хитроумных козней.

Задумчивость отразилась на лице молодого врача, который после некоторого молчания изменил ход разговора, задав мучивший его вопрос:

— Вы упомянули, что король рекомендовал принять меня в эту больницу. Почему?

— Действительно, — подтвердил Церцер, — он на этом настаивал. В лечебницу Арагонцев не всякого принимают, сколько бы дипломов врач ни имел. Но вы сюда влетели как метеорит — конечно, это вызвало ревность, особенно у мастера Сандоваля.