Бедный попугай, или Юность Пилата. Трудный вторник - Юрий Вяземский Страница 19

I. Гней Эдий Вардий обещал известить меня о дне следующей встречи и выполнил свое обещание, за день до нашего свидания прислав ко мне не одного, а трех своих слуг.

Рано утром к дому Гая Рута Кулана — ты помнишь, это был наш новый хозяин (см. 2, I) — пришел старый раб неопределенной национальности — тот самый, который в последний раз выпроваживал меня из экседры (см. 5, XVI). Он сообщил, что на следующий день я приглашен на виллу Гнея Эдия. Но времени не уточнил.

В разгар школьных занятий, когда я сидел на уроке, в класс бесцеремонно вступил здоровенный детина, по виду фракиец, и, не поздоровавшись с учителем, даже не посмотрев на него, подошел ко мне, отвесил поклон и торжественно объявил на довольно-таки чистой латыни:

— Хозяин ожидает молодого господина за час до полудня. Просит не опаздывать.

Я испуганно посмотрел на учителя Манция и нарочито громко возразил:

— Я не могу. У меня занятия.

Посыльный умильно улыбнулся, как улыбаются малому ребенку, болтающему разные глупости, и, вновь окаменев лицом, провозгласил:

— Завтра. За час до полудня. Нельзя опаздывать.

Я растерялся. И за меня ответил учитель Манций:

— Обязательно придет! Я прослежу! Передай досточтимому Эдию Вардию мой привет и мои наилучшие пожелания.

Не стану описывать те укоризненные замечания, которые я выслушал от Манция по окончании уроков: дескать, когда такой человек приглашает, когда мне, и в моем лице школе, оказывается подобная честь… ну, и так далее…

А вечером было третье явление. Ко мне домой от Вардия пришла молодая рабыня, по виду гельветка. Она вызвала меня в прихожую. Из прихожей вывела на улицу. Попросила отойти подальше от двери. И сказала:

— Завтра за час до полудня… Но лучше приди немного пораньше… Скажи, что тебя ждут в купидестре… Завтра. Ты помнишь? Ты не забудешь?

Вроде бы, простые слова и ординарное сообщение. Но между предложениями она делала длинные паузы. И, произнеся первую фразу, стала гладить меня по голове. После второго предложения надвинулась на меня и своим телом прижала меня к стене. После третьего — стала губами искать мой рот. А бормоча «Завтра. Ты помнишь? Ты не забудешь»… Нет, не стану описывать ее телодвижения! Я отстранил ее. И она тут же исчезла в сумраке вечера.

II. Но лекцию Вардия — четвертую по счету? — мне предстоит вспомнить и описать. А потому заранее приношу извинения и предупреждаю: хотя я постараюсь смягчить выражения, а некоторые чересчур скабрезные подробности вовсе опущу, но так или иначе мне придется передать тебе, Луций, рассказ о Кузнечике и Приапе, и как бы я ни смягчал, как бы ни подвергал цензуре, я не могу же вообще никаких, так сказать, «терминов» не использовать и все проделки Пелигна выбросить за борт повествования!..

Да и сама обстановка, в которой всё происходило! Сам посуди, целомудренный мой Сенека:

Вардий принял меня в помещении, которое он и его слуги именовали «купидестрой». Это был портик в саду, отдаленно напоминающий палестру. Там были ложа различной формы и различные приспособления, о которых я пока могу позволить себе не вспоминать. Я насчитал три статуи Приапа с различными размерами и положениями — да простят меня Веста, Минерва и Диана! — «скакуна», или «стержня жизни», или «челнока восторга» — Вардий вслед за Пелигном использовал множество обозначений для того, что в приличном обществе вообще принято не обозначать.

Напольные мозаики и настенные фрески изображали эротические сценки, в которых одетые и обнаженные мужчины и женщины «купидонились» и «приапились» друг с другом; этих выражений мне никак не удастся избежать, ибо они были главными терминами в рассказе Эдия Вардия. А потому сразу же объясняю различие: купидонить означает ухаживать и соблазнять, приапить — то самое, что обычно следует за удачным ухаживанием и соблазнением.

И вот еще, Луций! Поначалу всё было пристойно. Вардий усадил меня на ложе, сам сел на соседнее и принялся рассказывать. Но скоро появилась та самая молодая рабыня, которая накануне прижимала меня к стене. Одеяние на ней было совершенно прозрачное. Вардий возлег на кушетке, и она принялась массировать ему лицо. А он продолжал разглагольствовать, лишь изредка прерываясь и отплевываясь, когда благовонные мази попадали ему в рот. Затем она сняла с него тунику, перевернула на живот и стал массировать спину и ноги. Потом перевернула на спину и принялась за грудь, за живот…

Дальше я уже старался не смотреть…

Потом рабыня ушла. Но некоторое время я все еще избегал смотреть в сторону Вардия…

Словом, заранее прошу извинить, если мой рассказ тебя покоробит. Потому что он должен покоробить любого добродетельного человека!

Гней Эдий Вардий принялся рассказывать буднично и просто, без обычных для него придыханий и восклицаний. И начал так:

III. — В школе Амбракия Фуска и Порция Латрона мы с Пелигном проучились два года. Потом Мотылек упорхнул. Помпей Макр — помнишь? — внук известного историка Феофана из Митилены, я уже рассказывал о нем — Макр предложил ему продолжить образование в Греции, отец Мотылька поддержал идею, изыскал необходимые средства, вот и отправились вместе, Помпей и Пелигн. Меня тоже звали с собой. Но я не поехал. Во-первых, греческим языком я тогда плохо владел. Во-вторых, отец мой — мир его праху! — всегда был жаден до денег. В-третьих, в нашем роду никто никогда не учился ни в Ахайе, ни на греческих островах… Что сел на краешек? Устраивайся поудобнее. Рассказ будет длинным… Короче, улетел Мотылек с Макром. А меня, своего самого близкого и преданного друга, бросил на произвол судьбы. Надолго…