В альковах королей - Жюльетта Бенцони Страница 19

Из-за занавесей кровати доносились какие-то странные звуки – то ли хихиканье, то ли всхлипы. Короля снедало любопытство, и он взглядом велел маркизе посмотреть за полог. Женщина повиновалась и несколько минут молча наблюдала за возней юных супругов. Наконец она на цыпочках приблизилась к своему любовнику и прошептала:

– Вы можете не волноваться, они оба очень довольны.

Но Виктор-Амедей остался непреклонен в своем желании помочь молодым советом.

– Пойдите и спросите, не нужно ли им что-нибудь объяснить!

Госпожа де Спиньо пожала плечами и вновь направилась к алькову. Как ни странно, король оказался прав: и принц, и принцесса обрадовались предложенной помощи, хотя поначалу несколько удивились тому, что в спальне есть еще кто-то, кроме них.

С тех пор так и повелось. Каждый вечер маркиза отправлялась, как на службу, в опочивальню молодоженов и следила за тем, что происходит в супружеской постели. А потом, пожелав юной парочке спокойной ночи, она шла к королю и рассказывала ему о том, что видела.

– Но вы вмешались, когда Мопс… когда у Мопса не получилось? – с тревогой осведомлялся король.

– Конечно, – успокаивала его маркиза. – А иначе зачем бы я туда вообще ходила?

Но спустя какое-то время Карлу-Иммануилу надоела эта опека.

– Пожалуйста, маркиза, – проговорил он однажды, выглянув из-за нарядного тяжелого полога, – скажите отцу, что я уже превзошел науку любви и что мне больше не требуется ничья помощь. Я всегда был расположен к вам, но еще несколько таких вечеров – и я прикажу страже не пускать вас сюда!

Раздосадованная госпожа де Спиньо рассказала обо всем королю, и тот на следующее же утро призвал к себе сына и накричал на него.

– Что вы себе позволяете? – громогласно вопрошал Виктор-Амедей. – Думаете, женитьба дает вам право своевольничать? Мне нужен наследник, и до тех пор, пока я не узнаю, что моя невестка ожидает ребенка, маркиза не покинет вашу опочивальню!

Выйдя от отца, Карл-Иммануил в ярости сломал свою новую трость и швырнул ее обломки в мальчишку-поваренка, который имел неосторожность попасться ему на глаза. (Разумеется, дело было во дворе, потому что в стенах дворца принц не осмелился бы открыто выражать свой гнев.)

Однако прошло совсем немного времени, и все разрешилось само собой. В 1728 году королева Анна-Мария умерла, и у Его Величества не осталось времени на то, чтобы следить за Мопсом.

– Будьте моей женой, – произнес он однажды утром заветные слова, и госпожа де Спиньо степенно кивнула и поцеловала своего возлюбленного.

Правда, брак ее оказался морганатическим, но какое это имело значение? Все равно он ни для кого не был секретом, и придворные воздавали ей королевские почести.

Но счастье ее оказалось недолговечным. Через год Виктор-Амедей решился-таки исполнить свою давнишнюю мечту и отказаться от престола. Правда, в монастырь он на сей раз уходить не собирался.

– Я, милая моя женушка, – говорил он, потягивая горячее красное вино, – хочу пожить в сельской тиши. Так, как живут простые дворяне, которые думают только об охоте да о грядущем урожае. Экая зима нынче выдалась холодная! – внезапно заключил король и, поставив кубок на табурет, протянул руки к огню.

– Значит, вам надоело править страной? – кусая губы от отчаяния, глухо спросила новоиспеченная госпожа де Ментенон. – И куда же вы, сударь, намереваетесь отправиться?

– Вы хотите сказать – «мы», – ласково поправил жену Виктор-Амедей. – Ведь вы же любите меня, правда? И не останетесь в Турине, когда я поеду в замок Шамбери?

Несчастная покорно кивнула, проклиная в душе и буколические устремления супруга, и свое непомерное тщеславие, толкнувшее ее на этот брак. Не могла же она теперь сознаться в том, что выходила замуж не за Виктора-Амедея, а только за его королевский венец.

И вот 7 сентября 1730 года состоялась торжественная церемония добровольного отречения Виктора-Амедея, а спустя всего неделю муж и жена уже обустраивали свое новое гнездышко – продуваемый всеми ветрами замок Шамбери.

– Господи, до чего же здесь уныло! – воскликнула как-то в сердцах маркиза, и Виктор-Амедей промолчал, потому что был совершенно согласен с женой. В старом доме дуло из всех щелей, так что спать приходилось едва ли не закутанными в шубы, а дни коротать возле зажженного камина. Замерзало, стыдно сказать, даже содержимое ночных горшков, так что несколько их – еще совершенно новых – пришлось попросту выбросить.

– И зачем только мы приехали сюда?! – причитала госпожа де Спиньо, дуя на озябшие пальцы. – Неужели это вы и называете идиллией? От вечных сквозняков у вас разыгрался ревматизм, а мне досаждают боли в пояснице! Умоляю: давайте вернемся в Турин! Зима действительно выдалась на редкость суровая, такая суровая, что до весны можно и не дожить.

И Виктор-Амедей согласился пуститься в обратный путь.

– Пожалуй, я даже готов опять занять престол, – сказал он, уже сидя в карете. – Я ведь более опытен, чем Мопс, и он, конечно, с радостью откажется от трона в мою пользу.

Но этого, разумеется, не случилось. Карл-Иммануил III слишком давно мечтал о короне, чтобы отречься от нее из-за сумасбродного отца.

– Вот что, батюшка, – сказал он Виктору-Амедею во время единственной встречи, которая у них состоялась. – Возвращайтесь-ка вы подобру-поздорову в Шамбери. Вам сейчас в Турине делать нечего. Я знаю, что мои подданные довольны тем, как я правлю, но, если бы это было и не так, корону я бы вам все равно не вернул.

– Неблагодарный мальчишка! – возвысил голос бывший король. – Мерзкий Мопс!

Этих слов ему произносить не следовало. Карл-Иммануил нахмурился, круто развернулся и вышел из комнаты.

– И кто вас только за язык тянул?! – упрекала маркиза мужа, когда они уже сели в карету, чтобы ехать в Шамбери. – Или вы не знаете, что ваш сын – существо столь же злопамятное, сколь и мстительное?

Виктор-Амедей виновато вздыхал и глядел в окно, на занесенные снегом горы.

…Вскоре бывшего короля арестовали прямо в постели, где он и маркиза мирно почивали, и перевезли в другой замок – Монкальери. Через несколько месяцев Виктор-Амедей умер там от разрыва сердца.

А маркиза окончила свои дни в Сретенском монастыре, что в Пиньероле. Ей пришлось провести там сорок лет, и не было дня, чтобы она не упрекала себя за то, что ответила согласием на предложение стать женой короля Сардинии.