Драма династии Стюартов - Людмила Ивонина Страница 18

Более всего возмущало англичан то, что их король прислушивался к мнению испанского посла в Лондоне графа Гондомара. В течение многих лет Гондомар был одним из самых влиятельных людей при дворе Якова I и самым ненавистным человеком в Англии. Особое отношение английской короны к Испании замечалось даже иностранцами. Так, венецианец Бучино, пребывавший в Лондоне в 1617–1619 годах, писал: «Иностранцы… в Лондоне… весьма чувствительны к обязанности носить английское платье. Одни только испанцы сохраняют прерогативу надевать свой костюм…». ^[55] Сближение с Испанией связывалось в умах раннебуржуазных слоев королевства с ухудшением их экономического положения, уменьшением их политического веса и к тому же конфессиональным давлением. Испанцы были единственным этносом, к которому английские пуритане относились однозначно: для них Испания была врагом, государством-«Антихристом».

В этой обстановке при дворе не могли не сложиться две партии — прокатолическая «испанская» и протестантская, естественно, враждебная Мадриду. Влиятельные руководители протестантской партии — граф Пемброк, граф Монтгомери, граф Бедфорд, лорд Сеймур — решили поддержать Вильерса, чтобы подорвать влияние Сомерсета. Поэтому первые встречи молодого человека с королем в 1614–1615 годах не были случайностью. Королевский виночерпий, камергер, возведение в рыцарское достоинство, шталмейстер, кавалер ордена Подвязки, барон Уоддон и виконт Вильерс — карьера Джорджа развивалась феноменально быстро. Его политическим наставником был сам Фрэнсис Бэкон.

1617 год стал решающим в карьере нового фаворита. Он получил титул графа Бекингема и отныне будет известен под этим именем. В следующем году он стал маркизом, а и 1623 году — герцогом Бекингемом. Вдобавок он являлся главным судьей выездной сессии, лорд-стюардом Вестминстера и лорд-адмиралом Англии. Фактически уже к 1618 году можно говорить о подчинении ему придворной машины. Это был выраженный фаворитизм. Путь возвышения Бекингема не только нарушал данные королем обещания Тайному совету «оказать должное внимание лишь достойнейшим мужам королевства», но и низвергал вековые традиции. Пожалование ему голубой ленты ордена Подвязки было расценено современниками как беспрецедентное. Впервые в истории существования ордена в его ряды попал человек «столь низкого происхождения».

Но раз Яков заявил, что король и есть закон, он должен вести себя так, а не иначе. Хочу — и этот человек будет главным. Хочу — тот. Это были издержки абсолютизма. Но это была и новация, словно призывавшая и подданных, а не только монарха к изменениям в их положении. Бекингем же очень быстро сообразил: следует постоянно внушать королю, что тот решает, а он лишь читает его мысли; остальным надо недвусмысленно дать понять, что его влияние на решения Якова безгранично. ^[56]

А Яков безгранично его любил. Здесь, наконец, надо сказать о том, что король отнюдь не считал себя содомитом. Еще в трактате «Базиликон Дорон» он назвал содомию одним из самых «ужасных преступлений», которые монарх никогда не должен прощать. Свои нежные чувства к молодым мужчинам он считал одновременно супружескими и отцовскими. Однажды Яков сравнил свои отношения с Бекингемом с отношением Христа к его любимому ученику: «У Христа был его Иоанн, а у меня есть мой Джордж». ^[57] Он называл Джорджа «Стини», что было уменьшительным от «Стивен», скорее всего, из-за сходства фаворита с изображением Св. Стефана. Согласно Библии, лицо этого святого «сияло, словно лик ангела». Вот строки из письма короля к Стини: «Я хочу жить только ради тебя и предпочел бы быть изгнанным в любой конец земли вместе с тобой, чем жить печальной вдовьей жизнью без тебя. И да благословит тебя Бог, мое сладкое дитя и жена, чтобы ты всегда был утешением своему дорогому папе и супругу». Очевидно, мысль о том, что такое совмещение ролей кровосмесительно, не приходила богословски образованному королю-интеллектуалу в голову. Та любовь была действительно дурманом. А подданные Якова, особенно пуританские проповедники, нередко сравнивали его с Эдуардом II (1284–1327). Но чем старше становился король, тем больше его любовь к фавориту походила на отеческую.

Любил ли Бекингем своего монарха? И да, и нет, смотря в какой плоскости это понимать. Нет, ибо точно известно, что он не был гомосексуалистом, исследователи не могут привести ни одного примера его связи с мужчиной. Напротив, есть слишком много свидетельств о его увлечениях дамами и несомненном успехе у них. Да, потому что фаворит в лице Якова любил свою карьеру. Но не только. Рано лишившийся отца, Бекингем глубоко и искренне привязался к Якову, которого в письмах называл «дорогой папа», как к отцу. Да и королевская семья стала для него родной. Отношения фаворита с королевой были безупречны, а с принцем Карлом не сразу, но наладились и даже переросли в крепкую дружбу, удивлявшую двор и Европу.

Тем временем позиции английской короны среди ее подданных значительно ослабли во время так называемого «дела Рэли». Заключение отнюдь не сломало этого человека, он стал даже более популярен. В Англии возник культ овеянных славой былого правления Дрейка и Рэли. В Тауэре, где условия были довольно сносными, Рэли много писал, сочинял стихи, снимался алхимическими опытами. Он общался с друзьями и встречался с женой — в Тауэре он зачал второго сына. Однажды его посетили королева Анна и наследник престола принц Генри. Скорее всего, ими двигало любопытство, нежели иное чувство. Но после того визита принц стал частым гостем сэра Уолтера. Именно для него «последний елизаветинец» начинал писать свою «Историю мира». Не исключено, что Рэли видел себя чем-то вроде Аристотеля при Александре Великом, а принц платил ему искренним восхищением. Как-то Генри обронил такую фразу, свидетельствовавшую об его отношении к королю: «Только мой отец может держать такую птицу в клетке». Принц умер, и «История мира» осталась незаконченной. Несмотря на это, она стала своеобразным бестселлером и одной из любимых книг Кромвеля.

В политических работах, написанных в заключении, Рэли отмечал, что монарх должен приложить все усилия к тому, чтобы «соседние короли не слишком увеличивали свои власть и территорию». Если же это случится, то следует «объединиться с другими монархами, находившимися в подобной опасности, и подавить эту силу». ^[58] Явный намек на противодействие Испании и Габсбургам как раз накануне общеевропейского религиозно-политического взрыва. Король не отреагировал, и сэр Уолтер решился на отчаянный шаг. Он соблазняет Якова легендой об Эльдорадо. Только, в отличие от мифического золотого города Кортеса, Эльдорадо Рэли вполне реально. Это Гвиана, где есть богатейшие золотые рудники. И он знает их местоположение.

В начале 1617 года Рэли был освобожден и получил разрешение на организацию экспедиции в Гвиану. Яков потребовал пятую часть добычи и ограничил рамки его деятельности, запретив «любые акты враждебности и самоуправления на территориях, принадлежащих иностранным государям». Король согласился на проведение экспедиции, ибо сам мечтал об английской империи в обеих Индиях и «легкой возможности пополнить казну». Но все же в значительной мере это был результат активизации при новом фаворите антииспанской партии, один из лидеров которой, Винвуд, стал королевским секретарем.