Катынь. Современная история вопроса - Владислав Швед Страница 18

Возникает вопрос, к чему такая скрупулезность? Смысл в текстах сообщения фактически один и тот же. Различия в текстах несущественные, за исключением одного. В варианте В.Бушина жители «известили », а в сборнике «указали» немецким властям места массовых казней. Это имеет не только разный смысл, но и предполагает разную историю разворачивания первоначальных событий в Катынском деле. Соответственно, анализируя немецкую версию обнаружения захоронений в Катыни, это различие приобретает особое значение.

Начнем с того, что сообщение «радио Берлина » не было началом Катынского дела. Напомним, что еще в феврале 1943 г . были осуществлены частичные раскопки захоронений в Катыни-Козьих горах и немецкая тайная полевая полиция начала официальные следственные действия. 6 апреля 1943 г., как отмечалось, в Министерстве имперской пропаганды по вопросу катынских захоронений состоялось совещание, на котором о ситуации доложил майор Бальцер.

Майор сообщил о том, как были обнаружены могилы в Катынском лесу. «Случайно(!) обер-лейтенант полевой полиции группы армий «Центр» догадался (!) о том, что там, по-видимому (!), лежат горы трупов, а именно в том месте, где находятся два березовых креста, которые были поставлены там год тому назад двумя поляками, которые нашли трупы при проведении раскопок. На этом месте, которое заметно благодаря молодым посадкам сосен, теперь проведены раскопки и установлено, что там лежат слоями в 9—12 человек один над другим великое множество преимущественно или почти исключительно польских офицеров».

В.Бушин считает, что этим «заявлением Бальцер не только решительно опроверг россказни геббельсовского радио о «местных жителях», которые и без того выглядели крайне сомнительно, но и подтвердил нашу догадку о запрограммированности Геббельсом всего дела с самого начала: мифический обер сделал свое дело, потом уж, когда программа была запущена, другой офицер полевой полиции, имя которого не было необходимости держать в тайне, – лейтенант Фосс, начал искать нужных свидетелей, и с этой целью 3 мая 1943 года опубликовал «Обращение к населению». Там не очень грамотно, но точно указывал, какие именно сведения требуются.

Вот такие возникают версии, недоумения и вопросы. И чем глубже погружаешься в дело, тем их больше» (В.Бушин. «Преклоним колена, пани…»). Последнее суждение В.Бушина особенно актуально для Катынского дела.

В этой связи представляет интерес суждение о катынской пропагандистской акции одного из ее организаторов, оберлейтенанта немецкой тайной полевой полиции (Geheime Feldpolizei) Грегора Словенчика. Скорее всего, именно он и был тем « мифическим» обер-лейтенантом, который «догадался» о массовых захоронениях в Катынском лесу и которого упомянул в своем докладе майор Бальцер.

25 апреля 1943 г. Г.Словенчик направил в Вену своей семье письмо с «отчетом» о своих трудовых «подвигах» на благо Германии. Это письмо цитирует в своей книге «Катынь» Ю.Мацкевич, но без фраз, которые определяют его подлинное содержание. Полный текст письма на польском и немецком языке приводит польский журналист Болеслав Вуйцицкий (Boleslav Wójcicki) в книге «Правда о Катыни», изданной в Польше в 1952 г. Представляем основные моменты этого письма.

«…Пишу уже не из Смоленска, а в 14 км оттуда, где с утра до вечера вожусь с моими трупами. Это неприятные парни. Несмотря на это я люблю их, этих несчастных парней с искаженными лицами, насколько это можно разобрать на оставшихся костях. Люблю их горячо, ибо, благодаря им, я смог, наконец, сделать что-то для Германии. И это прекрасно.

Катынь, изобретателем (Словенчик использует термин «еrfinier», что означает «изобретатель») которой все же являюсь я, загружает меня непомерной работой. То, что здесь делается – все лежит на мне. Под моим руководством ведется эксгумация останков – чтобы всегда был соответствующий пропагандистский материал, я принимаю все делегации, прибывающие ежедневно самолетами, а также распространяю тезисы доклада, которые, между прочим, обрабатываю я, кроме того, работаю над книгой «Конец Катыни».

В течение 4 недель я сплю по 4 часа, но дело так прекрасно и стоит того, что дает силы выдержать это. Самое прекрасное то, что все мои товарищи от Коменданта и до моего… говорят, что никто не смог бы так осуществить это дело, как этот австрийский поручик из Вены. …Мое самое большое достижение сегодня – это срыв дипломатических отношений между СССР и Польшей.

… Может быть, после окончания пропагандистской акции у меня появится возможность получить несколько недель отпуска для написания моей книги» (Wójcicki. «Prawda o Katyniu». С.78—79).

Б.Вуйцицкий утверждал, что письмо Словенчика однозначно свидетельствует о том, что Катынь – дело рук немцев. С этим сложно согласиться. Из письма следует лишь то, что Катынь рассматривалась немцами, как существенный пропагандистский козырь в борьбе против СССР. Этот момент подчеркнул сам Словенчик в разговоре с Ю.Мацкевичем (Мацкевич. Катынь. Глава 13).

Однако не следует преуменьшать значение Словенчика а, следовательно, и его письма в Катынском деле. Бывший австрийский поручик, потом венский журналист, с фамилией, явно имеющий славянские корни, постоянно акцентировал в разговоре с Мацкевичем, что он немец. Попав на службу в немецкую тайную полевую полицию в качестве пропагандиста, Словенчик всеми силами стремился доказать свою преданность Германии. Это явно прослеживается в тоне его письма.

О том, что Словенчик достаточно объективно охарактеризовал свою роль в Катыни, свидетельствует то, что буквально все прибывающие в Катынь делегации имели с ним дело. Грациан Яворовский (Gracjan Jaworowski), представитель Главного управления Польского Красного Креста в Варшаве, работавший в Козьих Горах в качестве члена Технической комиссии Польского Красного Креста с 8 мая 1943 г., в своем отчете называл Словенчика «комендантом объекта », сопровождавшим делегации («Zeszyty Historyczny», Paris (France), 1978 г., № 45. С. 4).

Особый интерес представляют несколько фраз в письме Словенчика. Прежде всего, та, где он утверждал, что является «изобретателем Катыни». Что Словенчик при этом имел в виду – свои предложения начальству по организации катынской пропагандистско-политической кампании или нечто большее, неясно. При этом надо иметь в виду, что Словенчик был убежден, что разрыв дипломатических отношений между СССР и Польшей – его заслуга .

Интересно, но нечто подобное 27 апреля 1943 г., т. е. через два дня после отправки письма Словенчиком, заявил сам рейхсминистр имперской пропаганды Геббельс: «… мы должны отражать подозрения, что мы якобы изобрели катынское дело, чтобы вбить клин в неприятельский фронт» (ГАРФ. ф. 1363, оп. 2, 4, д. 27 29).

17 апреля 1943 г. Й.Геббельс констатировал: «катынское дело приняло такой размах, которого он сначала не ожидал. Если бы мы теперь продолжали работать исключительно умело и точно, придерживались принципов, которые определены здесь на конференции, если бы мы далее позаботились о том, чтобы никто не выходил вон из ряда, то можно было бы надеяться, что нам удастся катынским делом внести довольно большой раскол во фронт противника» (ГАРФ. ф. 1363, оп. 2, 4, д. 27 29).