Балканы. Окраины империй - Андрей Шарый Страница 18

Через несколько десятилетий после изгнания из города иноверцев в родном доме Мустафы Кемаля Ататюрка, главного стратега победы над Грецией в Малоазийской кампании ^[7], открыли музей, расположенный на территории консульства Турции. Этот хорошо охраняемый уголок турецкой земли посещают в основном взволнованные туристы из Стамбула и Измира, и они не упускают шанса сфотографироваться рядом с восковой фигурой отца нации в белых перчатках. Экспозиция небогата, в основном семейные вилки-ложки; комната, в которой родился ата тюрков, практически пуста. Здесь можно посидеть на скамье и поразмышлять о судьбе этого незаурядного человека, благодаря воле, храбрости и организационным усилиям которого столетие назад греки, отвоевавшие часть своих северных территорий, не получили все-таки Константинополь.

^{Панорама Селаника в 1917 году. Французская открытка}

Центр Салоник после уничтожившего треть жилого фонда города большого пожара 1917 года отстроен по проектам французского архитектора Эрнеста Эбранда в нововизантийском стиле. Огненная беда упростила решение сразу двух задач: урбанистического планирования и национальной идентификации. Внушительную, похожую на гигантскую шахматную ладью Кровавую башню, в которой размещалась еще одна османская тюрьма, новые хозяева символически перекрасили и назвали Белой. Теперь башня вся в пегих пятнах, и ей снова требуется известь. Над верхней площадкой реет эллинское знамя, укрепленное на флагштоке, который снят с потопленного в 1912 году на рейде Селаника османского корвета «Великий завоеватель».

История трех частей того, что уже без малого три тысячи лет считается географически и концептуально целым, — эпирской, вардарской и пиринской Македонии — поучительна. Каждая из этих областей, да не в какие-нибудь стародавние века, а уже в XX столетии, испытала на себе более или менее значительное переселение народов и масштабные этнические чистки, от которых и в этих краях не удержался ни один военный победитель. В каждой области в угоду сиюминутной политике утверждались искусственные, иногда вовсе не соотносившиеся с реальностью идеологические конструкции. У албанцев, болгар, греков, македонцев, сербов, турок — свои, часто полярные представления о том, что на этой по идее общей для них земле было хорошо и что на ней было плохо. Иногда разные народы не могут поделить общих героев, иногда намекают, что давно уже чужое или никогда своим не бывшее считают-таки своим. В начале 1990-х годов на улицах Скопье, например, продавали сувенирную банкноту с изображением Белой башни в Салониках — в качестве национального символа только-только провозгласившей независимость республики. «Одну македонку», конечно, не пустили в обращение, но греки, отрицавшие право соседей иметь то название страны и тот флаг, которые им нравятся, отреагировали на появление шуточных денег с ажитацией.

^{Торпедирование турецкого корабля «Фатих Бюлент» во время Первой Балканской войны на рейде Селаника. Греческая иллюстрация. 1912 год}

Символика прошлого сегодня играет в любой из частей Македонии важную роль, тени далеких предков то и дело осеняют будничную жизнь. Стилизованная звезда с 16 лучами, мистический знак, обнаруженный в 1977 году в северогреческом ныне городе Вергина (славяне называют его Кутлеш) на гробнице одного из царей древней Македонии — Филиппа II или Филиппа III Арридея, ученые все еще уточняют, кого именно, — каждому народу светит по-своему. В новогреческой культуре реликвия Вергины адаптирована в качестве скрепы античных традиций и современности. Ярко-желтая звезда на синем фоне — эмблема двух греческих децентрализованных администраций, трех периферий (областей), десятков муниципалитетов, ее вообще используют, кажется, все кому не лень: и спортивные кружки, и фольклорные общества, и коммерческие предприятия. В Салониках увидишь этот символ едва ли не на каждом шагу. Новая Македония попыталась было поместить вергинскую звезду на свой государственный флаг, но после яростных протестов из Афин отступила. Теперь на македонском флаге — золотое солнце с восемью лучами на алом полотнище. Напоминает нечто вергинское, но это не «та самая» звезда.

Так что Европа и сейчас край разных политических и исторических скоростей. Маленькая новая страна в балканских горах держится в ногу с собственным временем. Чтобы двигаться в будущее, в Скопье простраивают прошлое, иногда не совпадая по фазе развития с теми, кто уже ушел вперед. По разным причинам то, что для здешних широт новее нового, почти повсюду уже пройдено, хотя часто нет в этом македонской вины, а есть только собственные представления об окружающем мире. Здесь в особой моде гастроли ветеранов современной музыки, другие в Скопье пока не едут: Ян Гиллан исполняет композиции Deep Purple 40-летней свежести, гуру электронной музыки Жан-Мишель Жарр ярко зажигает в лучшем концертном зале суперстарые огни. Со стороны это, как и апелляция к чужой истории, как и толпы памятников на городских площадях, выглядит забавным, но вдруг, спрашиваю я себя, вот такое, совсем из глубины, движение в будущее — объективный процесс, без которого формирование нации и государственности в наше время невозможно? Иными словами, обязательно ли повторять пройденный другими странами путь ошибок, или современный мир, основанный на иных представлениях о функционировании общества, в котором люди и страны связаны между собой совсем не так, как прежде, требует других рецептов? Умозрительный ответ представляется очевидным, но практика не верит в теорию. Власти Скопье закупили в Китае красные двухэтажные автобусы — через несколько лет после того, как в Лондоне от даблдекеров отказались, уверившись в неудобстве их эксплуатации.

^{Белая башня в Селанике. Открытка. Начало 1910-х годов}

Однако есть, есть в македонской жизни своя тихая магия. Домой из Скопье мне пришлось возвращаться каким-то человеконенавистническим авиарейсом — самолет отправлялся в 3.30 ночи. Накануне поздно вечером, прощаясь с городом, я выпил кружку пива марки Скопско на набережной Вардара и, рассчитываясь, чуть замешкался, перебирая малознакомые купюры и монеты. Официант отреагировал моментально: «Дружище, если чуть не хватает, не переживай, ничего страшного…» Вряд ли такое услышишь в другом — кроме Балкан — районе Европы.