Афган - Родрик Брейтвейт Страница 18

Опровергая собственные слова, произнесенные в беседе с Брежневым, Тараки признался, что усомнился в Амине еще до своего отъезда в Гавану. После его возвращения Сарвари проинформировал его о трех заговорах, устроенных против него Амином. Тот отказался от этих планов, как только понял, что их раскрыли.

Тараки рассказал, что его переговоры с Амином предыдущим вечером не привели (как они думали) к соглашению. Амин снова потребовал отправить четырех министров в отставку, Тараки обвинил Амина в том, что тот преследовал их и вынудил скрываться. Он, Тараки — главнокомандующий, и Амин должен подчиняться его приказам. Амин улыбнулся и сказал, что, напротив, это он командует войсками. Теперь, по словам Тараки, открытого конфликта исключать было нельзя. Он был готов работать с Амином дальше, но только если Амин откажется от своей репрессивной политики.

Русские предложили пригласить Амина для обсуждения ситуации, и Тараки позвонил ему. Пока они ждали, представитель КГБ генерал Борис Иванов заметил, что ходят устойчивые слухи о заговоре с целью убить Амина, как только он доберется до дворца. Тараки с презрением отверг эту мысль.

Затем Тарун, адъютант Тараки, вышел встретить Амина. Через несколько минут с другой стороны двери донеслись автоматные очереди. Горелов подошел к окну и увидел, как Амин бежит к своей машине. Рукав его рубашки был в крови.

Рюрикова отправили на улицу выяснить, что случилось. Тарун лежал поперек лестницы. Его голова и грудь были прострелены. На полу лежал автомат. В лестничном пролете все еще стоял дым от выстрелов. Жена Тараки выбежала из спальни посмотреть, в чем дело.

Вошел телохранитель Тараки и, четко отдав честь, доложил, что когда Амин начал подниматься по лестнице, Тарун приказал охранникам Тараки удалиться и начал угрожать им пистолетом. Услышав отказ, он выстрелил в одного из них и тут же был убит.

Затем Тараки позвонил Амину и объяснил, что случившееся — результат непонимания между охранниками. Но, положив трубку, он сказал советским чиновникам, что это провокация. Он согласился, что русские должны немедленно отправиться к Амину.

Все афганцы, участвовавшие в перестрелке на лестнице, погибли тогда же или вскоре после этого. Никто из русских не видел, что произошло. Возможны два варианта. Первый — все подстроил Амин, чтобы получить повод арестовать Тараки. Второй: Амина попытались — безуспешно — убрать. Рюриков склонялся к первой версии: заговоры с целью убийства были не в стиле Тараки, тогда как Амин происходил из семьи, известной своей склонностью к политическим интригам и жестокости ^[10].

Как бы то ни было, Амин бросился в Министерство обороны и приказал окружить дворец, обезоружить охрану и арестовать Тараки. Два часа спустя по радио сообщили, что Тараки и четверо министров освобождены от занимаемых постов. Той ночью арестовали множество людей Тараки, а некоторых, включая двух охранников, открывших огонь по Амину, застрелили. Тараки сказал жене, что Амин и пальцем его не тронет: советские товарищи не позволят ему совершить глупость. Но вскоре пару взяли под стражу и поместили в одно из небольших зданий дворцового комплекса. Этой комнатой давно не пользовались, и на вещах лежал толстый слой пыли. Тараки успокаивал жену: «Все будет хорошо. Я знаю эту комнату. Здесь размещали солдат. Теперь наша очередь». Она тут же взялась за уборку, но потом ее перевели в другое здание. Остальных членов семьи Тараки и сотрудников его администрации перевели из дворца в Пули-Чархи через пару дней после того, как Амин захватил власть.

Вечером советские чиновники позвонили Амину выразить свои сожаления по поводу перестрелки и глубокие соболезнования в связи со смертью Таруна, которого они «знали как большого друга Советского Союза». Амин изложил свою версию истории и заключил: «Я уверен, что убить хотели меня. По мне произведено до этого более ста выстрелов. Теперь вы сами увидели, чего хотел Тараки. Я знал, что на меня готовится покушение, ожидал этого еще в аэропорту, когда встречал Тараки, прибывшего из Гаваны. Сегодня Тараки хотел убить меня. Очевидно, он не думал делать этого в присутствии советских товарищей, но, скорее всего, забыл отменить указание своим людям, и те начали стрелять».

Русские вновь выразили соболезнования, подчеркнули, как важна сдержанность, и повторили брежневский призыв к единению: раскол в партии похоронит афганскую революцию. Амин сказал, что революция сможет развиваться и без него, если она будет иметь поддержку СССР. Но в реальности армия теперь слушалась только его, а не Тараки. За день до того Ватанджар попытался перетянуть армию на сторону Тараки, но ничего не вышло. Тем не менее Амин в порядке предостережения уволил командующих 4^_й и 5-й танковых бригад.

Амин сказал, что на пленуме ЦК Тараки снимут со всех постов, хотя сам Амин будет противиться этому. Русские ответили, что советское руководство твердо уверено: Тараки должен оставаться главой государства, Амин — сохранить свои посты. Если Амин сместит Тараки, они этого не поймут.

Амин заявил, что сам он был полностью готов последовать совету представителей СССР. Но дело зашло слишком далеко. Кровь пролилась (он показал им пятна на своей рубашке). Его товарищи в армии разгневаны и требуют мести. Русские твердо повторили: следует сохранить единство руководства, единство Тараки и Амина. Они призвали Амина предотвратить демонстрации против Тараки, намеченные на следующий день.

Всю ночь десантники советского батальона в Баграме сидели в самолетах с оружием в руках, ожидая приказа вылететь в Кабул, на спасение Тараки. Но ни десантники, ни «мусульманский» батальон так и не получили приказа. Тем временем Амин отдал приказ сбивать любой самолет, садящийся или взлетающий с аэродрома. Утром следующего дня, 15 сентября, Москва приказала привести отряд спецназа «Зенит» в боевую готовность для операции против Амина. Бойцы собрались во дворе посольства, и там для них провели подробный инструктаж. Примерно в одиннадцать утра полковник Бахтурин, руководитель службы безопасности посольства, приказал быть готовыми выдвигаться в течение пятнадцати минут. Но приказ не был отдан: русские благоразумно рассудили, что баланс сил в Кабуле совсем не в их пользу.

Четыре министра бросились в бега. Маздурьяр нашел отдельное убежище, а Ватанджар, Гулябзой и Сарвари отправились на виллу одного из своих связных в КГБ. Жена офицера обнаружила их в гостиной, когда вернулась с работы. Полковник Богданов, глава КГБ в Кабуле, под свою ответственность выделил им убежище и потребовал у Москвы указаний. К его облегчению, Москва подтвердила правильность его действий. Троих мужчин переодели в форму спецназа и разместили на втором этаже особняка.

Шестнадцатого сентября в здании, окруженном танками и солдатами, собрались Пленум ЦК и Революционный совет. В том же здании находился офис советского военного советника. Советские офицеры слышали аплодисменты, которыми сопровождалось принятие резолюции об исключении Тараки и четверых министров из партии и об избрании Амина на посты, которые прежде занимал Тараки: генерального секретаря партии и председателя Революционного совета. Официально было заявлено, что Тараки попросил снять с него обязанности ввиду слабого здоровья и что Амин избран ему на смену. В радиопередаче на следующий день Амин раскритиковал злоупотребления в секретной полиции и пообещал гарантировать верховенство права. Он ни слова не сказал о Тараки. Посол Пузанов, впоследствии рассказывая эту историю, горько заметил: «Амин всех нас оставил в дураках».