Мемуары генерала барона де Марбо - Жан-Батист-Антуан-Марселен де Марбо Страница 18

Итак, я был арестован и обезоружен. Я надел мой доломан и с удрученным видом последовал за жандармами, которым я не назвал своего имени и которые меня повели прямиком в епископство, где жил мой отец. В этот момент отец находился в доме с генералом Сюше (ставшим впоследствии маршалом), приехавшим в Савону, чтобы обсудить служебные дела с отцом. Они прогуливались в галерее, выходившей во двор. Жандармы подвели меня к генералу Марбо, не подозревая, что я его сын. Бригадир объяснил мотивы моего ареста. Тогда отец, приняв крайне строгий вид, сделал мне основательное внушение. После этой отповеди отец сказал бригадиру: «Отведите этого гусара в цитадель». Я уходил, не говоря ни слова, и, таким образом, генерал Сюше, который меня не знал, не подозревал, что сцена, при которой он присутствовал, происходила между отцом и сыном. Только на следующий день ему стало известно о наших родственных связях, и с тех пор он часто со смехом вспоминал этот случай.

Цитадель представляла собой старое генуэзское укрепление, расположенное возле порта. Меня заперли в огромном зале, свет в который проникал через небольшое окно, выходившее на море. Постепенно я стал приходить в себя. Выговор, который я получил, представлялся мне вполне заслуженным. Однако тем, что я не подчинился генералу, я был удручен меньше, чем огорчением, которое я причинил своему отцу. Остаток дня я провел в печальных размышлениях. Вечером старый инвалид из генуэзских войск принес мне кувшин с водой, кусочек хлеба из полковой пекарни и бросил небольшой сноп сена, на котором я мог улечься. Но я не мог есть. Я не мог и заснуть. Во-первых, потому, что я был слишком взволнован, а во-вторых, из-за шума, который производили вокруг меня большие крысы, захватившие тут же мой хлеб. Я лежал в полной темноте, предаваясь своим грустным размышлениям, когда около 10 часов вечера услышал, что замок моей тюрьмы открывается. Я увидел Спира, бывшего верного слугу моего отца. Он-то мне и рассказал, что после того, как я был отправлен в цитадель, полковник Минар, капитан Го и все офицеры отца просили его помиловать меня. Генерал согласился и поручил Спиру пойти за мной и отнести начальнику крепости приказ о моем освобождении.

Меня отвели к начальнику форта генералу Бюже, великолепному человеку, который лишился на войне одной руки. Он меня знал и очень любил моего отца. После того как он вернул мне мою саблю, он посчитал своим долгом прочитать мне мораль, которую я слушал внимательно и терпеливо, но думал лишь о том, что получу еще более строгие замечания от своего отца. Я не чувствовал в себе достаточно мужества, чтобы вынести это наказание, и решил насколько возможно избежать его.

Нас повели вдаль от цитадели. Ночь была темная. Спир шел впереди меня, освещая путь фонарем. Ведя меня по узким, кривым улицам города, Спир был в восторге от того, что он вызволил меня, и перечислял все, что меня ожидало в штабе. В том числе, говорил он, я должен буду выслушать очень строгий выговор от отца. Эта последняя фраза укрепила во мне созревавшую уверенность. Чтобы гнев отца несколько спал, я решил, что не покажусь ему ранее чем через несколько дней. Для этого мне нужно было сейчас же отправиться на наш бивуак в долине Мадонна. Я мог бы убежать, не причиняя никакой неприятности Спиру, но из страха, что он меня догонит со своим фонарем, я вышиб ногой фонарь, который упал в десяти шагах от него, и убежал, тогда как бедный старик искал свой фонарь на ощупь и восклицал: «Ах ты, маленький негодяй, я все расскажу отцу. Он правильно сделал, черт возьми, поселив тебя с этими бандитами, гусарами Бершени! Хорошенькая школа для молодого человека!»

Проплутав некоторое время по пустынным улицам, я наконец нашел дорогу в Мадонну и прибыл на бивуак своего полка. Все гусары думали, что я в тюрьме. Как только меня опознали при свете костров, все окружили меня и стали расспрашивать. Все громко смеялись, когда я рассказывал, как освободился от доверенного лица, которому было поручено отвести меня к генералу. Больше всего восхищались члены клики, особенно моей решимостью, и сразу единогласно сговорились принять меня в свое общество, которое как раз в эту ночь готовилось отправиться на разведку до ворот Дего, с тем чтобы угнать стадо быков, принадлежащее австрийской армии.

Французские генералы, так же как и командиры полков, были вынуждены делать вид, что они ничего не знают о подобных набегах, поскольку солдаты уходили, чтобы достать провиант, поставки которого были крайне нерегулярны. В каждом полку самые храбрые солдаты формировали подобные банды мародеров, знавших с удивительной точностью места, где заготавливался провиант для противника, и они использовали всю свою хитрость и находчивость, чтобы овладеть этими запасами.

Один плут-барышник пришел предупредить клику 1-го гусарского полка о том, что стадо быков, которое он продал австрийцам, пасется на лугу в четверти лье от Дего, и шестьдесят гусар, вооруженных только карабинами, выступили на захват этого стада.

Мы прошли несколько лье по ужасным тропам в горах, чтобы избежать основной дороги, и захватили в плен пятерых кроатов, стороживших стадо и заснувших в сарае. Чтобы помешать им подать сигнал тревоги гарнизону в Дего, мы их связали и захватили стадо без единого выстрела. Мы вернулись на бивуак страшно усталыми, но довольными, что мы сыграли злую шутку с врагом и добыли нам провиант.

Я привел этот факт, только чтобы показать, в каком нищенском состоянии находилась в то время итальянская армия, а также рассказать, до какой степени дезорганизации и заброшенности могут дойти войска, командиры которых вынуждены не только терпеть подобные экспедиции, но и пользоваться тем, что добывают их же солдаты таким образом, делая вид, что не знают, как это достается.