Повседневная жизнь европейских студентов от Средневековья до эпохи Просвещения - Екатерина Глаголева Страница 18

«Миновав Диссельдорф, ночевал поблизости от сего города, в небольшом селении, на постоялом дворе. Нашел там прусского офицера с солдатами, вербующего рекрут. Здесь случилось с ним странное происшествие: путник наш показался пруссакам годною рыбою на их уду. Офицер просил его учтивым образом сесть подле себя, отужинать с его подчиненными и вместе выпить так ими называемую круговую рюмку. В продолжение стола расхваливана ему была королевская прусская служба. Наш путник так был употчеван, что не мог помнить, что происходило с ним ночью. Пробудясь, увидел на платье своем красной воротник; снял его. В карманах ощупал несколько прусских денег. Прусский офицер, назвав его храбрым солдатом, дал ему, между тем, знать, что, конечно, сыщет он счастье, начав служить в прусском войске. Подчиненные сего офицера именовали его братом.

„Как, — отвечал Ломоносов, — я ваш брат? Я россиянин, следовательно, вам и не родня…“ — „Как? — закричал ему прусский урядник, — разве ты не совсем выспался или забыл, что вчерась при всех нас вступил в королевскую прусскую службу; бил с г. порутчиком по рукам; взял и побратался с нами. Не унывай только и не думай ни о чем, тебе у нас полюбится, детина ты добрый и годишься на лошадь“.

Таким образом сделался бедный наш Ломоносов королевским прусским рейтаром. Палка прусского вахмистра запечатала у него уста. Дни через два отведен в крепость Вессель с прочими рекрутами, набранными по окрестностям.

Принял, однако же, сам в себе твердое намерение вырваться из тяжкого своего состояния при первом случае. Казалось ему, что за ним более присматривают, нежели за другими рекрутами. Стал притворяться веселым и полюбившим солдатскую жизнь…

Караульня находилась близко к валу, задним окном была к скату. Заметив он то и, высмотрев другие удобности к задуманному побегу, дерзновенно оный предпринял и совершил счастливо.

На каждый вечер ложился он спать весьма рано; высыпался уже, когда другие на нарах были еще в перьвом сне. Пробудясь пополуночи и приметя, что все еще спали крепко, вылез, сколько мог тише, в заднее окно; всполз на вал и, пользуясь темнотою ночи, влекся по оному на четвереньках, чтобы не приметили того стоящие на валу часовые. Переплыл главный ров… и увидел себя наконец на поле. Оставалось зайти за прусскую границу. Бежал из всей силы с целую немецкую милю. Платье на нем было мокро».

Одному отправляться в дорогу было заведомо опасно; всегда лучше иметь надежного попутчика, предпочтительно знающего дорогу и обычаи тех мест, куда ты направляешься, или просто порядочного человека, на которого можно положиться.

Известный врач и профессор Базельского университета Феликс Платтер (1536–1614) оставил красочный рассказ о своих юных годах, подробно описав и свои путешествия. В 15 лет отец отправил его учиться медицине во Францию, в Монпелье. Медлить с отъездом было нельзя — в Базель пришла чума; но именно поэтому лионские купцы, возвращавшиеся с Франкфуртской ярмарки, под покровительство которых Платтер-старший собирался передать сына, решили объехать город стороной. По счастью, один парижанин по фамилии Робер направлялся в Женеву через Базель; договорились, что Феликс поедет с ним.

Отец купил ему лошадку за семь крон, положил в узел из клеенки две рубашки и несколько платков, тщательно зашил в камзол сына четыре золотые кроны и вручил на дорогу три кроны мелочью, предупредив, что все деньги на его снаряжение взяты в долг.

В путь выехали в воскресенье 9 октября 1552 года в девять утра. Мать плакала, не чая вновь увидеть единственного сына, ведь ему столько лет придется провести на чужбине. К тому же она боялась, что Карл V, осадивший Мец, сотрет Базель с лица земли и мальчику будет некуда возвращаться. Отец провожал Феликса пару миль. В тот же день их служанка свалилась от чумы, которая произвела большие опустошения на их улице.

Сын школьного учителя, а не дворянина, Феликс не привык к верховой езде. Вечером первого же дня его лошадь упала, и он ударился о камень, но, к счастью, не расшибся. Спускаясь по лестнице, он зацепился за ступеньку шпорами и скатился кубарем. Его спутник Томас Шепфиус, также отправлявшийся учиться на врача, был постарше, но оказался таким же горе-кавалеристом: его приходилось ждать, потому что он вечно плелся где-то сзади. Выяснилось, что его надули барышники, всучив никуда не годную лошадь. Она быстро захромала, и Томасу приходилось большую часть пути идти пешком. От своей клячи он избавился, продав за жалкие гроши.