Воспоминания командира батареи. Дивизионная артиллерия в годы Великой Отечественной войны. 1941-1945 - Иван Новохацкий Страница 18

Вскоре одна из бомб взорвалась в воде вблизи нашего плота. Не успели мы даже сообразить, что к чему, как наш плот стал на дыбы, поднятый взрывной волной. Мы мигом оказались в воде, вернее, под водой. Опомнился я тоже под водой. Вынырнул, хватаю воздух ртом, барахтаюсь в воде. На мне шинель, сапоги и все мое имущество. Все это намокло и тянет вниз. Отчаянно гребу руками, чтобы удержаться наверху. Вода уже холодная, октябрь не время для водных процедур. Но сейчас не до этого, лихорадочно смотрю, за что бы уцепиться. Недалеко наш плот, вернее, его куски. Цепляюсь за него, здесь же рядом и мои разведчики барахтаются, вынырнули лошади. Все это, конечно, сопровождается дикими криками и воплями.

А противник продолжает ожесточенную бомбежку. Когда очередной самолет приближается к нам, мы опускаемся под воду, держась за остаток плота. Одежда намокла, тянет вниз, а до берега не менее 300–350 метров. Но все гребут вперед, не помню, чтобы кто-то развернулся. Наконец ноги достали дно — отмель, а вблизи небольшая песчаная коса метров 30–40 в длину, метра 4–5 в ширину. На ней собрались такие же, как и мы. Кто выливает воду из сапог, кто раздевается, чтобы выжать хоть немного намокшую одежду.

Вражеские «Юнкерсы», отбомбившись по переправляющимся войскам, заметили наш островок, на котором, как зайцы в половодье, скопились наши бойцы. С диким завыванием, пикируя и ведя огонь из пулеметов и пушек, вражеские самолеты обрушились на островок. Падают убитые, кричат раненые, ругаются уцелевшие. Мы практически беззащитны, укрыться негде, кругом вода. Некоторые бросаются в воду, но пули достают и там. Сжимаем в ярости кулаки, из автомата или винтовки по самолетам вести огонь бесполезно. К тому же многие без оружия, оно, очевидно, утонуло в реке, а у меня вообще оружия не было.

Наконец самолеты улетели. К острову подошел небольшой катерок с паромом на понтонах. Подобрали раненых, взяли живых — и на противоположный берег. Так мне удалось добраться на правый берег Днепра.

Село Мишурин Рог расположено в широкой долине. Противник ружейно-пулеметным огнем сюда не достает и не видит разрывов своих снарядов и мин. Село почти целое, только несколько домов разрушено бомбами.

Возле одного из крайних домов остановились, разделись, обсушились у небольшого костра и двинулись вперед. Передний край где-то в километре-полутора выше. Недалеко от оврага выбрали НП. С наступлением темноты роем для него окопы, землю на плащ-палатках относим в ближайший овраг, чтобы противник не обнаружил нас по свежевырытой земле. На нашем направлении в руках у немцев небольшая деревушка, обозначенная на карте как совхоз «Незаможник». В течение нескольких дней ведем наблюдение за противником. На нашем участке относительно тихо. Тяжелые бои идут неподалеку от нас, километрах в двух-трех за селом Дерневка. Немцы упорно обороняют это и еще несколько сел: Бородаевку, Куцеволовку, Успенское. Грохот боя не смолкает ни на минуту. Только ночью на несколько часов бои затихают, чтобы к утру вспыхнуть с новой силой.

Наша дивизия к этому времени осуществляла переправу через Днепр, в основном по ночам. Одновременно по мосту, наводимому также по ночам, на правый берег переправлялся 18-й танковый корпус 5-й танковой армии.

Наступление Степного фронта на плацдарме в районе села Мишурин Рог было назначено на 15 октября. В ночь с 14 на 15 октября командир батальона 13-го гвардейского воздушно-десантного полка нашей дивизии выбрал свой КП на нейтральной территории, метрах в 50–100 от нашего переднего края с целью лучшего управления батальоном во время атаки совхоза «Незаможник». Я со своими разведчиками находился вместе с командиром батальона. На нашем участке артподготовка перед атакой не планировалась из-за недостатка боеприпасов. Она проводилась где-то справа, в районе села Дерневка.

Еще как следует не рассвело, когда командир батальона подал сигнал начала атаки. Десантники без единого выстрела поползли по полю в сторону вражеских траншей в районе совхоза «Незаможник». До противника метров триста. Командир батальона решил незаметно подползти к обороне противника, а затем внезапной атакой ошеломить его и захватить совхоз. Справа и слева в рассветной дымке видны сотни ползущих десантников.

Когда до переднего края немцев осталось метров 100–150, командир батальона подает команду: «Ротам встать, в атаку вперед!» Десантники вскакивают и устремляются в атаку, гремит солдатское «ура!». Для противника наша атака была полной неожиданностью. Наблюдаем, как вражеские солдаты выскакивают из блиндажей, уцелевших домов, беспорядочно отстреливаясь, в панике бегут за село. Наши десантники яростно атакуют, то там, то тут происходят рукопашные стычки. Наши солдаты уже ворвались в село.

Командир батальона, высунувшись по пояс из окопа, что-то кричит, пытаясь управлять батальоном. Мы тоже в азарте боя поднялись над бруствером окопа, что-то кричим пробегающим мимо бойцам.

Вдруг пламя и грохот разрыва снаряда вблизи нашего окопа. Меня оглушило, контузило. Очнулся на дне окопа. Кто-то из разведчиков тормошит меня, что-то кричит, но я ничего не слышу, в ушах какой-то шум и звон. Попытался встать. Рядом стонут раненые, кто-то убит. Командир батальона лежит на дне окопа, тут же санинструктор приводит его в чувство, кажется, и он цел. Недалеко сидит в окопе замкомандира нашего дивизиона капитан Юрченко, держится за голову — тоже контужен, но жив. С трудом вылезаем из окопа. Оказывается, противник заметил наш НП и прямой наводкой из пушки выстрелил по нас. Снаряд попал в основание бруствера, и осколки перед нами полетели вверх и по бокам, поэтому раненые и убитые были справа и слева от нас. А в центре окопа, где мы находились, ударной волной всех контузило и оглушило. Командир батальона лишился речи, рот раскрывает, а говорить ничего не может. Его отправили в тыл. Юрченко стал заикаться, а мне повредило слух.

Вскоре мы уже вслед за войсками вошли в совхоз. Не успели пройти и половину села, как налетела вражеская авиация и начала бомбежку.

Видим, как одна из бомб стремительно приближается к тому месту, где находимся мы. Поблизости оказался погреб, кидаемся в него, где-то рядом мощный взрыв бомбы, земля сыплется с потолка. В погребе стоит несколько бочек, прячемся между ними. Бомбы падают дальше, и мы поднимаем голову. Один из разведчиков уже успел запустить руку в бочку и вытаскивает оттуда большой красный соленый помидор. С удовольствием угощаемся помидорами. В другой бочке оказались моченые яблоки — пробуем и их. Но пора и вперед.

Налет окончился, мы выскакиваем из погреба и следуем за наступающими войсками. Противник пытается контратаковать, но остановить наше наступление ему уже не под силу. Наступаем в сторону железнодорожной станции Пятихатки, до которой 50 километров.

К концу дня 15 октября выходим на рубеж небольшого села Лиховка, правда, противник оказал упорное сопротивление, и взять село вечером мы не смогли. Солдаты устали, отстали тылы, боевой порядок растянулся. Ведь за день мы прошли около 15 километров — небывалый успех. Обычно при прорыве обороны противника продвижение на 3–5 километров считалось успехом, а здесь все 15. Противник не ожидал здесь главного удара.

Ночуем в поле, кто где может. Накрапывает дождь. Голодные, ожидать, что кто-то подвезет пищу, безнадежно. Кто-то из разведчиков запасливый, прихватил в вещмешок несколько моченых яблок — и на том спасибо.