Влияние морской силы на историю. C предисловием Николая Старикова - Альфред Тайер Мэхан Страница 18

Так, столетие с четвертью спустя, мы видим Нельсона еще не начавшим своей замечательной знаменитой карьеры, заботящимся о процветании английского судоходства, путем неуклонного применения его в Вест-Индии против американских торговых судов.

Когда Кромвель умер и Карл II вступил на престол своего отца, этот король, столь вероломный по отношению к английскому народу, остался все-таки верным величию Англии и традиционной политике ее правительства на море. В своих вероломных интригах с Людовиком XIV, с помощью которых он намеревался сделать себя независимым от парламента и народа, он писал Людовику: «Есть два препятствия для совершенного единения. Первое – это та огромная забота, которую проявляет сейчас Франция о создании своей торговли и импонирующего другим морского могущества. Это возбуждает серьезное недоверие к нашей стране, могущей достигнуть значения только своей торговлей и военным флотом, а потому всякий шаг, делаемый Францией в этом направлении, увековечивает соперничество между двумя нациями». В ходе переговоров, которые предшествовали гнусному нападению двух королей на Голландскую республику, возник горячий спор о том, кому командовать соединенными флотами Англии и Франции. В этом пункте Карл был непоколебим. «Обычай Англии – командовать в море», говорил он; и прямо сказал французскому посланнику, что если бы он уступил, то его подданные не повиновались бы ему. В проектировавшемся разделе Соединенных Провинций он сохранил за Англией морскую добычу в виде позиций, которые контролировали устья рек Шельды и Мааса. Флот в правление Карла сохранял в течение некоторого времени дух и дисциплину, созданные железным режимом Кромвеля, хотя впоследствии и он подвергся общему моральному упадку, отметившему это пагубное царствование. В 1666 г. Монк совершил большую стратегическую ошибку, отослав от себя четверть своего флота, после чего встретил значительно превосходившие его морские силы Голландии. Несмотря на неравные шансы, он атаковал неприятеля без колебания и в течение трех дней сражался с честью, хотя и понес большие потери. Такое поведение не есть война, однако именно в единстве взглядов английского народа и его правительства, зорко следивших за сохранением престижа Англии на море, продиктовавших действия Монка, заключается секрет конечного успеха, последовавшего за многими ошибками, совершенными на протяжении ряда веков. Преемник Карла, Яков II, сам был моряком и командовал в двух больших морских сражениях. Когда Вильгельм III вступил на престол, правительства Англии и Голландии объединились в одном лице и совместно действовали против Людовика XIV до Утрехтского мира в 1713 г., т. е. в течение четверти столетия.

Английское правительство все более и более настойчиво и целеустремленно заботилось о расширении заморских владений и пестовало морскую силу. Нанося на море удары Франции, как открытый враг ее, Англия в то же время подкапывалась, – как по крайней мере полагали многие, – как коварный друг, под морскую силу Голландии. Согласно трактату между двумя странами, Голландия должна была выставлять только три восьмых их общих морских сил, а Англия – пять восьмых, – почти вдвое больше. Такое положение, соединенное с условием, требовавшим от Голландии содержания армии в 102 000 человек, а от Англии только в 40 000, фактически предоставило ведение сухопутной войны первой, а морской войны – второй. Очевидно, что указанное стремление имело место независимо от того, было ли оно преднамеренным или нет, и при заключении мира, в то время как Голландия получила вознаграждение на суше, Англия получила, кроме торговых привилегий во Франции, Испании и испанской Вест-Индии, такие важные, с морской точки зрения, пункты, как Гибралтар и порт Маон в Средиземном море, Ньюфаундленд, Новая Шотландия и Гудзонов залив – в Северной Америке. Морская сила Франции и Испании исчезла; морская сила Голландии с тех пор постоянно падала. Утвердившись, таким образом, в Америке, Вест-Индии и Средиземном море, английское правительство с тех пор твердо двигалось вперед по пути превращения Английского королевства в Британскую империю. В течение двадцати пяти лет, последовавших за Утрехтским миром, сохранение мира было главной целью министров, руководивших политикой двух больших морских нации – Франции и Англии; но среди всех колебаний, континентальной политики в этот в высшей степени неустойчивый период, изобиловавший мелкими войнами и менявшимися договорами, взор Англии постоянно был устремлен на сохранение ее морской силы. Ее флоты сохраняли равновесие сил в Балтийском море, из которого она извлекала не только большие торговые прибыли, но и бо́льшую часть морских припасов, между тем как Петр Великий намеревался превратить это море в русское озеро. Дания пыталась учредить Ост-Индскую компанию при помощи иностранных капиталов; Англия и Голландия не только запретили своим подданным участвовать в ней, но и пригрозили самой Дании, и таким образом воспрепятствовали предприятию, которое считали противоречащим их морским интересам. В Нидерландах, которые по Утрехтскому трактату перешли к Австрии, с санкции императора была создана аналогичная Ост-Индская компания, избравшая своим портом Остенде. Эта попытка восстановить торговлю Нидерландов, потерянную ими вследствие утраты устья Шельды, натолкнулась на сопротивление морских держав – Англии и Голландии; и жадные стремления последних сохранить за собой монополию торговли, поддержанные в этом случае Францией, задушили и эту компанию после нескольких лет наполненного борьбой существования. В Средиземном море Утрехтское соглашение было нарушено императором Австрии, естественным союзником Англии при тогдашнем состоянии европейской политики. Опираясь на поддержку Англии, он, уже имея в своих руках Неаполь, потребовал также Сицилию в обмен на Сардинию. Испания сопротивлялась: ее флот, только что начавший оживать под управлением энергичного министра Альберони, был разбит и уничтожен английским флотом близ мыса Пассаро в 1718 г., тогда как в следующем году французская армия, по настоянию Англии, перешла Пиренеи и завершила дело, разрушив испанские верфи. Таким образом Англия, владея уже сама Гибралтаром и Маоном, увидела Неаполь и Сицилию в руках своего друга, а неприятеля своего разбитым наголову. В испанской Америке англичане злоупотребляли ограниченными торговыми привилегиями, которые им удалось вырвать у Испании, пользуясь ее затруднительным положением, и создали обширную и едва прикрытую систему контрабанды; и когда выведенное из терпения испанское правительство пошло на эксцессы, чтобы уничтожить английскую контрабанду, то министр, заботившийся о мире, и оппозиция, настаивавшая на войне, защищали свои предложения указанием и на то влияние, которое они окажут на морскую силу и престиж Англии. В то время как политика Англии, таким образом, неуклонно стремилась к расширению и усилению основ своего влияния на океане, другие правительства Европы, казалось, не замечали опасностей, возникавших для них в результате увеличения ее морской силы. Бедствия, вызванные подавляющим превосходством Испании в стародавние времена, казалось, были забыты, забыт был также совсем недавний урок кровавых и дорого стоивших войн, вызванных честолюбием и чрезмерной властью Людовика XIV. На глазах государственных людей Европы настойчиво и явственно созидалась третья держава, подавляющие силы которой предназначались к деятельности такой же эгоистичной, столь же агрессивной, хотя и не такой жестокой, но зато гораздо более успешной, чем деятельность любой из держав прошлого. Ее морская сила, деятельность которой, более тихая чем звон оружия, редко замечалась своевременно, тем не менее проявляла себя совершенно явственно. Едва ли можно отрицать, что бесконтрольное господство Англии на морях в течение почти всего периода, избранного предметом настоящего труда, было из-за отсутствия достойного ее соперника важнейшим из факторов военного характера, которые определили конечный исход ^[9]. Однако после Утрехта до предвидения этого влияния было еще так далеко, что Франция, движимая личными побуждениями ее правителей, приняла сторону Англии против Испании; когда в 1726 г. к власти пришел Флёри (Fleuri), он отказался от этой политики, но на французский флот по-прежнему не обращалось внимания, и единственным ударом, нанесенным Англии, было утверждение Бурбонского принца – естественного врага ее – на троне обеих Сицилий в 1736 г.