Повседневная жизнь ацтеков накануне испанского завоевания - Жак Сустель Страница 18

Но эти традиционные причитания, похоже, не побуждали воинов свернуть с их пути, столь же традиционно почитаемого и превозносимого. Для них смерть в бою или, еще лучше, на жертвенном камне была залогом счастливого бессмертия, ибо воин, павший на поле боя или принесенный в жертву, непременно становился «спутником орла» — куаутека, одним из тех, кто сопровождает солнце с восхода до заката в ослепительном кортеже света, сияющем от радости, — а потом возрождался в облике колибри, чтобы вечно жить среди цветов.

На самой вершине воинская иерархия сливалась с государственной. Одним из титулов императора был тлакатекутли — «господин мужчин», то есть воинов, и первая его обязанность состояла в командовании войсками не только Мехико, но и союзных городов. Среди окружавших его высших сановников самые главные исполняли в основном военные должности, по крайней мере первоначально; четверо из них в военное время командовали войсками, предоставленными четырьмя секторами столицы.

Два из этих «четырех великих» выделялись по оказанной им чести: это Тлакатеккатль («командующий воинами») и Тлакочкалькатль («глава дома копий»). Эти титулы указывали на то, что первый командовал войсками, а второй отвечал за арсеналы (тлакочкалли), где хранилось оружие. По большей части, это были близкие родственники правителя, и именно из них зачастую выбирали императора: Ицкоатль, Ашайякатль, Тисок и Мотекусома II на момент избрания носили титул тлакочкалькатля, Ауисотль был тлакатеккатлем. Их наряд был великолепен и роскошен: расшитые одежды, драгоценности, уборы из перьев. Их резиденции походили на императорский дворец, и образ жизни они вели соответствующий. Они были первыми из тех, кому доставались подарки и разнообразные товары, поступающие из покоренных областей. Они обладали одновременно славой и богатством.

Впрочем, это относилось ко всем отличившимся воинам на каждой ступени. По мере того как они занимали всё более высокий статус в иерархии, слава их росла, и одновременно они получали, вместе с правом носить всё более роскошные одежды и украшения, подарки натурой и доход с определенных земель. Они не только уже не были обязаны обрабатывать свой надел, как простые граждане, но и получали новые участки, чаще всего в покоренных землях, которые возделывали для них другие.

У них красивые дома, многочисленная челядь, ослепительные наряды и драгоценности, обильные запасы в закромах и сундуках — они богаты. Но нельзя забывать, что это богатство даруется только покрывшим себя славой. Ты богат, потому что прославился, а не славен, потому что богат: человеку, принадлежащему к правящему классу, невозможно обогатиться иначе, чем совершив подвиги.

Испанцы решили, что военные сановники, знать, окружающая императора, сродни европейской знати при дворах испанского или французского короля. Это было явным заблуждением. Правитель ацтеков окружал себя не двором из наследных «грандов», владеющих поместьями или семейными состояниями, а военными или гражданскими чиновниками, чьи прерогативы были связаны с их обязанностями.

Правящий класс постоянно обновлялся, пополняясь за счет граждан, и именно это составляло его силу. Любой воин, каково бы ни было его происхождение, сумев захватить четырех пленников, становился текиуа и сразу же попадал в высший слой общества. С другой стороны, император раздавал высокие чины тем, кто это заслужил; часто сразу после завершения сражения или войны он назначал целую группу сановников: после победы Мотекусомы II над жителями Тутотепека сразу 260 человек были повышены в чине.

Тесосомок уточняет, что после покорения Койоакана все «простолюдины», отличившиеся в войне с этим городом, были назначены на самые высшие военные должности; одновременно каждый из них получил одно или несколько поместий и доход с них. Впрочем, даже важнейшие должности, о которых мы уже говорили, — тлакочкалькатль и тлакатеккатль — были устроены таким образом, что по меньшей мере одна из них всегда отходила воину, выслужившемуся из рядовых или, по выражению Саагуна, «взращенному на войнах».

В обществе, которое всё целиком жаждало славы (за примечательным исключением купцов, о которых речь впереди), причем славы, заслуженной личным вкладом, положение отличившихся воинов было завидным и вожделенным. Когда отец обращался к сыну с назидательной нотацией, до которых ацтеки были так охочи, он обязательно указывал на воинов в качестве образца для подражания. Их превосходство проявлялось постоянно, не только в одежде и знаках отличия, но и в привилегиях, которыми они пользовались во время ритуалов и церемоний.

Например, в восьмой месяц года — уэй текуильуитль, «большой праздник сановников», — только «военачальники и прочие доблестные мужи, закаленные в боях», могли принимать участие в большом священном танце ночью, у подножия пирамид священного города, в свете огромных жаровен и факелов, которые держали юноши. Они танцевали по двое, и к каждой паре воинов присоединялась женщина (одна из ауйаниме, подруг холостых солдат) с волосами, распущенными по плечам, в юбке, покрытой вышивкой и бахромой. На танцующих были украшения, соответствующие их чину: куачик имел право вставлять в губу украшение в виде птицы, отомитль — в виде листа водяной лилии. В уши все они вставляли бирюзовые диски. Танец продолжался несколько часов; иногда в нем принимал участие даже император.

В следующем месяце устраивался тлашочимако — не менее торжественный танец в честь Уицилопочтли, перед его теокалли, но на сей раз в полдень: Уицилопочтли считался богом солнца в зените. Теперь воины выстраивались по ранжиру: сначала куакуачиктины и отомитли, потом текиуаке, затем юноши, захватившие одного пленника, следом те, кого называли «старшими братьями» — заслуженные воины, служившие наставниками, и, наконец, подростки из квартальных школ. «И они держались за руки, женщина меж двух мужчин и мужчина меж двух женщин, как в простонародных танцах в Старой Кастилии, и танцевали, продвигаясь извивами, и пели… Стоявшие в первом ряду танцоров, самые опытные в бою мужи, держали женщину за талию, точно обнимали ее; но прочие, не столь высоко стоящие (в военной иерархии), не имели права так делать», — рассказывает Саагун.

Бывали и другие случаи, когда воины оказывались в центре общего восхищения и почитания. Так было каждые четыре года, когда отмечали праздник бога огня, и император с главными сановниками, покрытые украшениями из перьев и драгоценных камней, танцевали «танец сановников»; в дни под знаком се шочитль («цветок»), когда правитель под песни и танцы вручал воинам богатые подарки; и, разумеется, каждый раз, когда армия с победой возвращалась из похода и вступала в город по одной из дамб, приветствуемая уже на берегу озера депутациями старейшин, под стук барабанов тепонастли и звуки труб.

Хотя эти сановники и не образовывали «знать» в европейском смысле слова, в рассматриваемую нами эпоху они стремились сохранить и сделать наследственными отличия, изначально полагавшиеся по должности. Сын текутли больше не скатывался к положению масеуалли, «простолюдина»; он уже по праву рождения носил титул пилли — это слово сначала означало «ребенок, сын», но затем приняло значение «сын текутли» или, как говорили испанцы, «идальго», сын благородного человека.