Хюррем, наложница из Московии - Демет Алтынйелеклиоглу Страница 18

– Ну что, теперь поверила, рыжая?

Они отошли от факира. Толпа вокруг меньше не становилась. Вокруг было множество людей. Нойон, таща Александру за руку, словно почуяв что-то, старался скрыться с площади, но два рослых человека преградили им дорогу.

– Ну-ка стой, воин, – сказал один из них. – Куда торопишься? Давай поговорим.

– Я тебя не знаю, и ты меня не знаешь, нам не о чем разговаривать.

Тачам толкнул человека в грудь и попытался пройти. Но тот схватил его за руку. Появились еще трое с недобрым выражением лиц.

– А по-моему, есть, – продолжал человек. – Кем тебе доводится эта девчонка? Говори и проваливай.

– Моя дочь.

– Смотрите-ка, – ответил первый, оборачиваясь и глядя на тех, что стояли за спиной, – у черноволосого человека рыжеволосая дочь.

Стоявшие сзади нагло захохотали. Александра почувствовала, как рука Нойона, сжимавшая ее руку, сильно напряглась. Преградивший им путь не сводил глаз с Тачама: «Ври-ври, да не завирайся, воин». И, не отрывая взгляд от Нойона, он спросил у своих спутников: «Что мы делаем с теми, кто врет?»

– Отрезаем язык и даем в руку.

Человек усмехнулся: «Ну что вы. Этот большой обманщик кажется вполне понятливым человеком. Я думаю, мы договоримся». Он сделал шаг вперед и сказал: «Если не хочешь потерять свой язык, отдавай девчонку и убирайся».

Он протянул руку, чтобы поймать Александру, которая, дрожа от страха, слушала их разговор, спрятавшись у Нойона за спиной. И в тот момент пружина лопнула. Огромный кулак Нойона, словно молот, обрушился на голову преградившему ему путь. Тот рухнул, где стоял. Тачам выхватил одновременно и свою саблю с волчьей рукояткой, и кинжал и накинулся на обидчиков.

Стычка продлилась недолго. Никто из нападавших не ушел живым.

Так бывало всегда. Великан, путешествовавший с маленькой девочкой, притягивал внимание всех работорговцев. Они делали все возможное, чтобы вырвать эту девочку из рук степного воина. Но каждый раз их головы встречали саблю Нойона.

Когда начали распускаться весенние цветы, Тачам стал собирать коня. Он даже сменил ему подковы. Усадив Александру, воин тронулся в путь. Они ехали четыре ночи и четыре дня. Нойон гнал лошадь сквозь темные леса, по высоким горам, по холмам, на которых все еще лежал снег. На пятый день, когда солнце всходило над холмами, Александра внезапно увидела бабочек. Взмахивая цветными крыльями, они перелетали с цветка на цветок.

Девочка закричала от распиравшей грудь радости. Счастливая, благодарная, повернулась она и изо всех сил поцеловала сидевшего за ней человека. Значит, теперь разбойник вез ее домой. Но что-то было не так. Что-то не давало ей покоя. Она заметила, что не слышит ни одной птицы.

Она посмотрела по сторонам. Пшеничное поле начало зарастать, колосьев видно не было. Неужели в этом году никто не сеял? Девочка попросила Тачама остановиться. Слезла с коня и, сев на корточки, погладила землю. Земля оказалась черной, твердой и совершенно сухой. Было ясно, что ее давно никто не обрабатывает. Земля была мертвой.

Александра поднялась на холм, и перед ней открылась картина настолько ужасная, что Александра не смогла даже закричать. Ее деревня сгорела. На месте белокаменной церкви чернели развалины. От дома, где она родилась, остались только печная труба и несколько обуглившихся бревен.

Она долго копалась на пепелище и наконец вытащила маленькую иконку. Иконка потемнела от сажи, но Божья Матерь все равно улыбалась Александре. Александра показала иконку Тачаму.

Ее слезы закапали на измазанное копотью лицо Божьей Матери. Она обтерла их рукой. Аккуратно положила иконку за пазуху.

Держась за руку, протянутую воином, она взобралась на коня и заплакала навзрыд. Пока Александра рыдала, Тачам гладил ее по голове. «Доченька, моя милая доченька», – только и услышала она.

Когда вечернее солнце красно-лиловыми лучами окрасило горы, покрытые лесом, они уехали из деревни, которая теперь была похожа на призрак.

Теперь в сумке, привязанной к седлу Друга, лежало приданое Александры: несколько черепков от материных тарелок и потемневшая иконка.