Мадемуазель Шанель - К. У. Гортнер Страница 18

— Хотя, конечно, — беззаботно прибавила я, — когда-нибудь и я выйду замуж, куда я денусь.

— Ну да, понимаю. — Он прижался ко мне. — Похоже, у нас с тобой аллергия на ожидание. Наверное, сама судьба свела нас с тобой, ma petite Коко.

В первый раз он намекнул на то, что нас ждет общее будущее, и при этой мысли меня охватило чувство, в котором смешались надежда и страх. Мои планы заработать на шляпках рухнули, я не продала ни одной. Ни одна модистка в Мулене не удостоила мои шедевры вниманием. Я все еще была рабыней мадам Г., я надрывала глотку, распевая песенки, и, хотя денежек в моей жестяной копилке медленно, но верно становилось все больше, я не знала, что делать: шляпки мои никому не были нужны. Если так пойдет дальше, как ни барахтайся, но меня ждет судьба моей матери: я обречена работать и работать, получая лишь столько, чтобы иметь крышу над головой, а этого ничтожно мало, чтобы выбраться со дна общества.

И тем не менее я стала избегать Бальсана, потому что он все не объявлял о своих намерениях. Прошло почти два года, как я работала в Мулене, и оставаться здесь дольше для меня не имело смысла. Нам с Адриенной надо было затеять что-то новое, и вот, после долгих упрашиваний, я уговорила ее поехать со мной в Виши, снять там комнату и поискать работу в более изысканных кафе города. Опыт у нас уже есть, убеждала ее я, а это много значит. Она долго не соглашалась, пока Бальсан не пообещал, что обеспечит нас средствами для устройства на новом месте. Более того, Адриенна настолько вскружила своему барону голову, что он объявил, что поедет за ней хоть на край света, а уж в Виши, который был совсем неподалеку, сам Бог велел.

— Но не будет ли это выглядеть, будто… — волновалась она, когда я швыряла наши скудные пожитки в чемоданы, с чувством глубокого удовлетворения уведомив мадам Г. о нашем решении уйти от нее.

— Будто — что?

Я почти не слушала ее, пытаясь отодрать доску, под которой хранила свою драгоценную жестянку с деньгами, а потом уселась пересчитывать их в надежде, что они там хоть слегка сами собой размножились.

— Ну, будто… — Она понизила голос. — Будто мы с тобой такие женщины, которые торгуют собой?

Я просто ушам своим не поверила.

— Не хочешь ли ты сказать, что если мы примем помощь Бальсана, то станем проститутками?

— Ну, не совсем, конечно, — возразила она, хотя встревоженное лицо ее говорило, что именно это она имела в виду. — Только… Ммм… Он же дает нам деньги, и если мы примем их, это пробудит в нем определенные надежды…

Я подавила желание напомнить ей, что совсем недавно она предлагала мне стать grande cocotte и, похоже, не видела в этом ничего дурного. А теперь беспокоится, стоит ли принимать помощь от человека, которого она знает больше года и который не позволил себе со мной ничего неподобающего или непристойного.

— Это не одно и то же, — возразила я, поскольку, считая ее страхи нелепыми, понимала, что предположение ее не было лишено некоего основания, что тревожило и меня тоже. — Этьен Бальсан — наш друг. Мы берем у него в долг. И в свое время вернем ему.

— Луиза очень расстроилась, — продолжала Адриенна, кусая губу. — Я была у нее недавно, и она сказала, что наш переезд в Виши весьма необдуманный, в этом городе мы не сможем жить спокойно и самостоятельно, ни от кого не завися. Сказала, если нам здесь плохо, лучше вернуться в Варенн и жить с ней.

— И что нам там делать? — Я с такой силой брякнула жестянкой о пол, что Адриенна вздрогнула. — Помогать украшать ее идиотские шляпки и валять дурака? Раскрой глаза, Адриенна. У тебя есть твой барон, он влюблен в тебя по уши, у тебя есть я, в конце концов. Если хочешь ехать в Варенн, давай поезжай. Но я еду в Виши, с тобой или без тебя.

Глаза ее наполнились слезами. Я крепко обняла Адриенну, и она, всхлипывая и шмыгая носом, пожаловалась, что это я такая смелая, что она трусиха и что иногда я бываю такая жестокая.

— Знаю, — отвечала я, а сама удивлялась, почему у меня нет этого буквально парализующего страха перед жизнью свободной и независимой, который есть у нее, у сестры Джулии, у многих других девушек. — Мы уже были в Виши раньше, к тому же ты можешь делать там то же, что делала здесь, и даже поехать к Луизе на поезде, если мы заработаем денег на билет.

— Там все будет по-другому, — бормотала она, однако осталась рядом с нашими чемоданами, пока я пререкалась с мадам Г. насчет того, сколько мы ей должны.

Бальсан купил нам билеты до Виши в вагон третьего класса, на этом настояла я, поскольку не хотела принимать от него благодеяний больше, чем это было необходимо. Сам он на месяц уезжал в Лион, в гости к родственникам, но обещал навестить нас, как только вернется.

Третий класс поезда, конечно, лучше, чем дилижанс, но нам пришлось всю дорогу до Виши стоять — все сидячие места были заняты. И комната, которую я сняла в прошлый приезд с Бальсаном, оказалась совсем не так хороша, как в первый раз, когда я осматривала ее. Одно-единственное перекосившееся окошко выходило на улочку, где всегда было полно подгулявших посетителей близлежащих ресторанчиков; здесь стоял устойчивый запах сырости и гниющих отбросов, и мне пришлось раздавить ногой огромного таракана и поскорей отшвырнуть его под кровать, чтобы не заметила Адриенна. Зато обстановка была довольно сносная, включая треснувшее зеркало над покосившимся комодом, и, пока Адриенна с печальным смирением разглядывала свое отражение, я решительно принялась распаковывать вещи.

— По крайней мере, нет этой ужасной печки — пожара не наделаем. Все будет хорошо, вот увидишь. Через пару недель у нас будет столько работы, что только успевай.

Но все обернулось совсем не так, как я ожидала. В большинстве кафе певичек хватало, к тому же у заднего входа в такие заведения выстраивались очереди из желающих получить работу. Нам удалось устроиться на неполную неделю в ателье починки одежды, но платили там не больше, чем у мадам Г., и, хотя я опустошила свою драгоценную жестянку, чтобы купить подходящий для прослушиваний костюм, ни один из владельцев кафе на бульваре не пожелал меня взять. Наконец закончился летний сезон, отдыхающие разъехались, и Виши опустел, а я вдруг получила приглашение от хозяина одного кабаре под названием «Le Palais Doré», [5]расположенного вдали от модного бульвара; единственное, что можно было бы с натяжкой описать здесь словом «позолоченный», — это никотиновые пятна на стенах.

Итак, каждый вечер я пела в этом beuglant. [6]Нас было десять певичек, и мы хором исполняли популярные песенки под крики и вопли разгоряченных матросов и прочего сброда. Господи, как же я ненавидела тянущиеся ко мне со всех сторон жадные и грязные лапы и слюнявые губы, от которых не было отбою! Поздно вечером, возвращаясь домой, я то и дело на каждом углу натыкалась на пьяных. Но, открыв дверь и глядя на Адриенну, сгорбившуюся на кровати над бесконечной починкой и штопкой одежды, грудой валяющейся на полу, я широко улыбалась и объявляла, что получила нынче больше чаевых, чем за неделю в «Ротонде».