Знаменитый универсант Виктор Николаевич Сорока-Росинский. Страницы жизни - Рива Шендерова Страница 18

Сложен и богат английский - язык Шекспира. У меня, Рива, к Шекспиру особое отношение. По-моему, он - величайший драматург всех времен и народов. Его трагедии, исторические хроники, комедии имеют непреходящую ценность, так как затрагивают вечные - вневременные и надвременные - вопросы: любовь, дружбу, смерть, ревность, зависть, оскорбленное достоинство, неутолимую жажду власти... Знаешь, я счастлив, что сумел прочесть Шекспира на его родном языке. Спасибо историко-филологическому факультету. Выйдя из гимназии, я ни слова не знал по-английски. У нас его и в программе-то не было. Этот великий, труднейший язык (конечно, не такой трудный, как наш русский) я изучил в университете. Говорить по-английски так свободно, как по-русски, по-немецки, по-французски, конечно, не могу. Английскую речь понимаю, объясняюсь с трудом, но Шекспира прочел всего, включая его сонеты. Кстати, они очень хороши. Глубоки и поэтичны. Разумеется, современный английский весьма отличается от языка Шекспира. Язык живет, развивается, что-то отбрасывает, что-то вбирает новое. Но для общения на бытовом уровне достаточны пять тысяч иностранных слов, а примитивно объясняться можно, имея лишь одну тысячу иностранных слов, но бойко ею владея».

Наступил октябрь 1959 года. Наконец-то я нашла работу. Виктор Николаевич был очень рад за меня. И вот тут я смогла сделать ему подарок: с помощью друзей раздобыла два билета на знаменитый спектакль БДТ им. Горького «Идиот», поставленный Георгием Александровичем Товстоноговым. В главной роли - восходящая (в то время) звезда Иннокентий Михайлович Смоктуновский, еще не заслуженный, не народный, не лауреат никакой премии, просто гениальный артист. Когда друзья, с помощью которых я добывала билеты, узнали, что спектакль хочет видеть легендарный Викниксор, нам были выделены превосходные места в самой середине второго литерного ряда. Мы пришли в театр счастливые - нас искренне радовала реальная возможность увидеть прославленный спектакль. Виктор Николаевич взял с собой полевой бинокль и ни разу не оторвался от него. Игра И. М. Смоктуновского, великолепный актерский ансамбль, тонко разыгранные мизансцены, превосходное музыкальное сопровождение, интересная работа художника - все потрясало, волновало до глубины души, все было - «Идиот» Ф. М. Достоевского. По окончании спектакля (он шел целых пять часов!) я проводила Виктора Николаевича до его дома. Была холодная ясная ночь, пустынные улицы, а мы шли потихоньку и говорили об увиденном. Виктор Николаевич был глубоко тронут спектаклем и искренне благодарил меня «за доставленное наслаждение». Вот тогда, во время нашей ночной прогулки, я по-настоящему поняла, как любит и понимает Виктор Николаевич Достоевского, только-только начинавшего выходить из глубокого подполья. Дело в том, что вождь всех времен и народов терпеть не мог Достоевского, но вождь умер, было время хрущевской оттепели.

1960 год. Я бывала у Виктора Николаевича по прежнему и время от времени по просьбе мамы одалживала у него рублей по тридцать-пятьдесят. Семья наша жила мучительно трудно. Обычно долг я возвращала частями - по 15-20 рублей. Виктор Николаевич охотно давал мне взаймы, аккуратно заносил в свою книжечку, также аккуратно вычеркивал приносимые мною части долга. Где-то в мае я в очередной раз заняла у Виктора Николаевича 50 рублей. Он внес в свою книжечку дату, сумму и мое имя. В конце мая и в июне я возвратила 35 рублей. Виктор Николаевич, принимая деньги, делал пометки в своей заветной книжечке.

В середине июля мне представилась возможность принять участие в экспедиции на Крайний Север - на берег ледовитого Карского моря, увидеть полярный день, тундру, познакомиться с бытом ненцев, ну, и, разумеется, развернуть там биохимическую лабораторию. Я с радостью согласилась. И буквально за день до отъезда пришла к Виктору Николаевичу, принесла свой долг - последние 15 рублей. Виктор Николаевич никак не хотел брать этих денег, уверял, что я все вернула, но я хорошо знала, что не все. Я просила Виктора Николаевича снова и снова просмотреть записи. Наконец, он нашел остатки моего долга, а я его вернула с чувством глубокого удовлетворения. Виктор Николаевич как-то очень развеселился, тщательно, жирно зачеркнул мой долг, поставил дату его возврата - 16 июля 1960 года.

Мы оба были очень довольны, принялись строить планы на будущую совместную поездку в Крым в 1961 году. У меня не будет долгов, я буду откладывать хоть по 20 рублей в месяц, что-то скоплю, получу отпускные. Виктор Николаевич покажет мне свои любимые места и расскажет о них. Мы будем переезжать с места на место и многое увидим.

Мне шел двадцать четвертый год, моему учителю - семьдесят восьмой. Он никогда не казался мне старым и дряхлым. Конечно, немолод, но неизменно бодр, глаза горят неподдельным интересом к окружающему, голос волшебный, всегда работает и, обращаясь ко мне лично и по телефону, неизменно говорит прежде всего: «А, Рива! Очень рад, очень рад!» 16 июля 1960 года мы, как обычно, вместе поужинали, выпили вина за мое первое путешествие, за наши будущие встречи. Я пошла домой и 17 июля отправилась в Заполярье.

А наша встреча с учителем оказалась последней. Я вернулась из командировки только в самом конце августа совсем больная - открылись сразу две язвы желудка. Меня срочно госпитализировали в Институт скорой помощи для терапевтического лечения, продлившегося до 25 октября. В день выхода из клиники я узнала, что Виктора Николаевича нет больше. Он погиб. Он нес билет в кино для своей «внучки» Верочки, переходил Садовую вне зоны перехода (не видел), не услышал отчаянных звонков вагоновожатого (очень плохо слышал), попал под трамвай, получил множественные тяжкие травмы и умер в машине скорой помощи по дороге в больницу, не приходя в сознание. Трагедия произошла 1 октября 1960 года. Четвертого числа его хоронил педагогический коллектив нашей 233-й школы и той, 260-й, где Виктор Николаевич работал перед выходом на пенсию, и откуда ему присылали «идиотиков» для получения твердой тройки с помощью орфографического лото. Мои подруги, навещавшие меня в клинике, скрыли от меня гибель Виктора Николаевича. По их словам, я, как нарочно, в это время беспрестанно говорила о том, что 26 ноября мы всей компанией пойдем к учителю праздновать день его рождения, а я уж к этому времени не только выйду из больницы, но стану совсем здоровой, смогу все есть и пить и не испорчу замечательного праздника.

Наш 5 «д» класс. 1948/49 учебный год.

Рядом с Виктором Николаевичем завуч О. Р. Струговщикова; затем классный руководитель Т. П. Третьякова; возле нее директор А. И. Тимофеева.

Авторы воспоминаний: Верхний ряд - третья слева Л. Соловьева; вторая справа А. Леонтьева (Шнитина); второй ряд сверху - третья слева Т. Троянкер; вторая справа Н. Скляр; третий ряд (сидят на стульях) - третья слева Г. Григорьева; четвертая слева Р. Шендерова; вторая справа М. Тимофеева; четвертый ряд (сидят на полу) - вторая слева Г. Умбденшток, четвертая справа С. Кузьмина.

6 «д» класс 233-й школы. 1950 г.