Княгиня Ольга. Пламенеющий миф - Елизавета Дворецкая Страница 18

Легенда о призвании варягов появилась в письменной исторической традиции не ранее второй половины XI века. В науке есть разные версии насчет этапов ее сложения и содержания первоначального варианта. Ей обнаруживаются аналоги и в других местах, где норманны захватывали власть: от Ирландии до Италии ^[25]. Не будем углубляться в эту весьма обширную проблему, но заметим: Рюрик – лицо, скорее всего, вымышленное; Олег Вещий – лицо с большой долей вероятности реальное, Игорь – лицо несомненно историческое. От Игоря как начального звена выводит родословную князей митрополит Иларион, писавший в середине XI века; он упоминает «Володимера, вънука старааго Игоря, сына же славнааго Святослава». Ни Рюрика, ни Олега Иларион в эту родословную не включил, хотя, возможно, по разным причинам. Рюрик в летописной легенде является связующим звеном между Олегом и Игорем; если он – литературный персонаж, то связь между ним исчезает и пропадает родственное право Игоря наследовать Олегу. В разных летописных версиях захват Киева приписывается то Олегу, то Игорю; сама эта история с воинами, спрятанными в лодья, тоже пришла из бродячего (скандинавского) сюжета о захвате земли с помощью хитрости, так что в целом безразлично, кому из двоих этот подвиг приписывала первоначальная легенда. Игорь и Ольга – первые киевские князья, которых упоминают источники, восходящие к XI веку (митрополит Иларион и Иаков Мних). Если бы Игорь был прямым наследником Олега (сыном или внуком), то не понадобилось бы выдумывать им общего родственника-Рюрика; то, что легенда о трех братья-варягах была привлечена для создания этой связи, означает, что в реальности между ними прямой преемственности не было (во всяком случае, летописцы о ней не знали).

Легенда о призвании Рюрика стала известна (как считается, из новгородских местных преданий) во второй половине XI века, и тогда имя Рюрик было впервые дано историческом лицу. Это был Рюрик Ростиславич, князь перемышльский, умерший в 1092 году. И то популярным оно не стало: не считая самого легендарного Рюрика, носителей этого имени было всего двое: Рюрик Ростиславич перемышльский и Рюрик Ростиславич киевский, живший в XII веке. И это при том, что другие династические имена в роду «Рюриковичей» давались десятки раз: Владимир – 31 раз, Всеволод – 19 раз, Мстислав – 23 раза, Ростислав – 17 раз, Святослав – 22 раза, Ярослав – 20 раз. Олег – 11 раз, и оно первое (из того, что нам известно) стало династическим, то есть первым начало повторяться в роду. Видимо, даже после внесения истории о призвании Рюрика в официальную тогдашнюю историографию в него не очень-то верилось его якобы непосредственным потомкам. И в самом деле: существование князя Рюрика как исторического лица (откуда бы он ни пришел) довольно сомнительно, зато ясна цель включения этого сюжета в летопись: придать легитимности роду «Рюриковичей», а на самом деле Игоревичей, который к тому времени уже остался единственным владетельным родом на Руси. И наличие легендарного предка вполне надежно охраняло от конкурентов: любой чужак, вздумавший объявить себя тоже потомком Рюрика, заведомо был бы самозванцем.

Но возможна у него и другая цель: заслонить от глаз потомков существование вполне определенной владельческой семьи, которая Рюриковичам предшествовала. Я сейчас говорю не о племенной славянской знати и не про те два десятка «архонтов», представлявших Русь в договорах и делегациях. Я говорю о тех, кто все это возглавлял поначалу, в период сложения Руси как надплеменного государства, то есть в конце IX – начале X века. И ничего неожиданного не будет – это династия «Олеговичей». И если «Рюриковичей» я беру в кавычки, поскольку не верю в реальность «русского князя Рюрика» как ее основателя, то «Олеговичей» – поскольку не имею предположений, как они себя называли.

Реальность существования как минимум двоих представителей этой династии несомненна, просто нужно увидеть их как связанных друг с другом членов одной семьи, которые ввиду этой связи имели общую судьбу не только в жизни, но и в источниках. Первый, разумеется, Олег Вещий. Рассказывать о его значении нет нужды, но статус его уже древности был подвержен колебаниям. В договоре с греками он назван князем, главой всех остальных князей и великих бояр, и в ПВЛ он говорит о себе «я княжьего рода». Но Новгородская первая летопись младшего извода (далее НПЛ) представила его воеводой Игоря. Он стал родственником, дядей, воспитателем. В Новгородской первой летописи Игорь – взрослый соратник Олега и захватывает Киев с ним вдвоем, в ПВЛ он представлен маленьким ребенком. В НПЛ Аскольд и Дир пришли в Киев раньше, чем Рюрик – в Новгород; в ПВЛ для обоснования Игоревых прав на Киев пришлось записать их в Рюриковы бояре. И если Рюрику легенда дала двоих братьев и жену (отсутствующих в каких-либо иных источниках), то у Олега, согласно этой версии, семьи нет никакой. Только «Иоакимовская летопись», много веков спустя, сделала Рюрика и Олега родственниками через сестру последнего Ефанду, а в ПВЛ Олег был «от рода» Рюрикова, без уточнения степени родства.

У Олега Вещего, как у всякой масштабной личности, о которой мало что известно достоверно, есть свой миф, выдвигающий множество версий происхождения его самого и его имени. Но мы сейчас на этом останавливаться не будем. Нам важно то, что на рубеже IX–X века Олег Вещий был главой нарождающегося Древнерусского государства (вероятно, потеснив с этого места вождей предшествующего протогосударственного образования, которое можно условно назвать «русским каганатом».) Здесь мы тоже постараемся не растекаться мыслию и отметим главное: к концу его правления Олег Вещий располагал весьма значительным наследством, которое нужно было кому-то оставить. И что же он, бедный, при такой-то славе (и привычки древних князей к многоженству, которую давно считают за факт) сам так и промыкался всю жизнь одиноким волком? Прямо как та «безродная старушка» из сказки про Василису Прекрасную.

Версия о родстве Олега Вещего и княгини Ольги известна очень давно. На это указывает само сходство их имен, и действительно бывали в древности примеры (вроде родственной пары из Исландии, где отца звали Хельги, а дочь – Хельга), когда родичи носили похожие имена. А для правящих династий такое сходство – непреложное правило, так как само получение родового имени означает будущие властные права. Однако летописи, даже ранние, как мы уже знаем, о родственниках Ольги ничего не сказали, а поздние сочинения это белое пятно предпочли заполнить «незнатным варягом». Если бы она действительно была дочерью Олега Вещего, такой значительный факт, как ближайшее родство двух легендарных личностей, предание никак не могло бы «потерять». Предание скорее сделало бы их отцом и дочерью, домыслило отсутствующую связь, чем утратило имевшую место на самом деле. Скорее всего, дочерью его она не была. Но вот родней ему в какой-то другой степени – вполне могла быть. Почему бы какой-то части Олегова рода не проживать в Пскове – ведь тамошняя властная верхушка была скандинавской, а развитие псковского посада шло одновременно с появлением киевского Подола, которое давно связывают именно с приходом в Киев «второй волны» варягов во главе с Олегом. И если Ольга приходилась Олегу, скажем, племянницей (или внучкой через дочь), но отец ее в Киеве известен не был, то его имя и не дошло до предания. Или же, что тоже не исключено, для первого летописца происхождение Игоревой невесты «из Пскова» уже означало родственную связь (семью Олеговой дочери, к примеру), которой мы сейчас уже не знаем.