Стивен Хокинг. Жизнь среди звезд - Майкл Уайт Страница 17

Когда Хокинг, преодолев депрессию, вернулся к работе, его отец решил навестить Денниса Сиаму. Он рассказал доктору Сиаме, что случилось, и спросил, сможет ли Стивен завершить диссертацию в сжатые сроки, не дожидаясь трехлетнего минимума, поскольку, возможно, столько не проживет. Сиама, который, пожалуй, лучше других понимал, на что способен его студент, сказал Фрэнку Хокингу, что на диссертацию потребуется никак не меньше трех лет и о сжатых сроках не может быть и речи. Неизвестно, подозревал ли он, что работа даст Стивену цель и смысл в жизни, – может быть, и так, но прежде всего он знал правила, а правила нельзя было нарушать даже ради умирающего студента.

Почти все считали, что медицинские прогнозы верны и Хокингу осталось совсем немного. Джон Маккленахан живо припоминает, как накануне его отъезда в Америку на год сестра Хокинга Мэри сказала ему, что если он не вернется раньше, то, возможно, уже не застанет своего друга в живых. Болезнь, вступив в свои права, развивалась быстро. Джейн увидела Стивена вскоре после выписки из больницы и поняла, что он совсем растерян и утратил волю к жизни.

Однако не приходится сомневаться, что появление Джейн стало переломным моментом в жизни Стивена Хокинга. Они стали видеться все чаще и чаще и уже не могли обходиться друг без друга. Именно Джейн помогла Стивену сбросить оковы депрессии и снова поверить в работу и в дальнейшую жизнь. Но диссертация продвигалась черепашьими темпами.

* * *

Стивен был не единственным учеником Сиамы. Когда Сиама заступил на пост в 1961 году, первым его студентом стал выходец из Южной Африки Джордж Эллис. Через год появился Хокинг, на следующий год – еще двое студентов, которые стали близкими друзьями и коллегами Хокинга и Эллиса на всю жизнь. Звали их Брендон Картер и Мартин Рис. Вокруг них сплотилась небольшая группа космологов и релятивистов, каждый из которых работал над своей задачей в одной и той же области.

По вечерам приятели часто расслаблялись в каком-нибудь пабе, а когда им надоедало обсуждать физику за кружкой пива, вместе ходили на концерты, в кино, в театр. У них было много общих интересов помимо работы. Эллиса всегда интересовала политика, он был яростным противником апартеида. Хокинг глубоко симпатизировал его взглядам, и они часто говорили о политике. Зимой они устраивались в пабах поближе к камину, летом – в саду и говорили о чем угодно от вьетнамской войны до «Власти черных». Разумеется, Хокинг познакомил с приятелями и Джейн, и, когда она приезжала к нему в Кембридж на выходные, они все вместе ходили обедать или устраивали пикники на реке, глядя на проплывающие лодки.

На первом курсе Хокинг работал с другими студентами и преподавателями в «Крыле Феникса» Кавендишской лаборатории, первым директором которой был в 1870-е Джеймс Клерк Максвелл. В начале 1960-х годов заведующим кафедрой физики был Джордж Бэтчелор, который убедил администрацию создать отдельную кафедру прикладной математики и теоретической физики в Старом здании университетского издательства на Сильвер-стрит.

Система обучения в Кембридже предполагает, что студенты и молодые специалисты приписаны к какому-то конкретному колледжу, однако работают в зданиях университета с коллегами из других колледжей. Хокинг был студентом колледжа Тринити-Холл, жил и столовался при колледже, но работал не только в зданиях Тринити-Холл и не обязательно со студентами и сотрудниками своего колледжа.

Атмосфера на кафедре физики царила неформальная, и у студентов, работавших над диссертациями, не было ни жесткого расписания, ни определенного учебного плана. Задачей научного руководителя считалось поставить ряд задач и целей и обсудить со студентом план атаки, после чего при необходимости давать ему советы и наставления. Сиама вспоминал, как в нескольких случаях врывался в кабинет Хокинга с новой идеей по поводу того, над чем работал его подопечный, и они вдвоем устраивали мозговой штурм. А иногда Хокинг приходил в кабинет к Сиаме – эту комнату, где стены между книжными стеллажами были увешаны репродукциями современных художников, Хокинг вспоминает особенно тепло.

Все студенты, работавшие над диссертациями на кафедре прикладной математики и теоретической физики, посещали регулярные семинары, где тридцать-сорок человек слушали доклады кого-нибудь из преподавателей или приглашенного лектора. Затем следовало общее обсуждение. Но главным местом для бесед и обмена мнениями была общая гостиная, она же чайная. Согласно давней традиции, заложенной еще в Кавендишской лаборатории и перенесенной на Сильвер-стрит, преподаватели и студенты дважды в день – в одиннадцать за кофе, в четыре за чаем – обменивались соображениями и идеями. Кабинеты у студентов были общие, и их двери вообще не закрывались, никому и в голову не приходило работать в одиночку или таить свои идеи. Эта атмосфера свободного общения и позволила Хокингу случайно наткнуться на тему первого значительного проекта в самом начале работы над диссертацией.

Фред Хойл был настоящим светилом кафедры физики Кембриджского университета. Он прославился своими представлениями о происхождении Вселенной. Хойл был отнюдь не чужд саморекламе, прекрасно умел манипулировать журналистами и относился к той породе ученых, которые при случае готовы поделиться с публикой непроверенными гипотезами. Оправдывал он это очень просто. Он не был ни самовлюбленным эгоистом, ни интеллектуальным радикалом, просто для того, чтобы получать финансирование на исследования, нужно было внимание широкой публики, требовалась международная известность. Поэтому Хойл очень дорожил своей славой.

Путь к вершинам был для Хойла отнюдь не легким. Отец Хойла был йоркширский торговец мануфактурой, и Фред поступил в Кембридж в 1930-е годы на полную стипендию, сразу почувствовал себя чужаком из-за скромного происхождения и странного акцента, и это его ожесточило. Интеллектуально он превосходил почти всех современников, однако обида оставила в его душе неизгладимый след, и иметь с ним дело было трудно. Практически все время, пока Фред Хойл преподавал в Кембридже, он был вовлечен в жаркие споры либо с властями, либо с коллегами. Вскоре после переезда на Сильвер-стрит Хойл открыл в Кембридже собственный институт, однако вовсю пользовался мозгами и помощью ученых с кафедры прикладной математики и теоретической физики.

Во время всех этих споров и скандалов в Кембридже Хойл горячо отстаивал теорию стационарной вселенной. Эту гипотезу он разработал вместе с математиком Германом Бонди из Королевского колледжа в Лондоне и астрономом Томасом Голдом, однако в начале 1960-х главенствующих теорий было две, и гипотеза Хойла была просто более разработанной. Хойл презирал конкурирующую теорию спонтанного возникновения Вселенной, которую когда-то сравнил с проституткой, выпрыгивающей из торта: недостойно и неэлегантно. Однако именно он, к собственному удивлению, ввел в обращение термин «Большой Взрыв» – сам Хойл придумал это выражение в насмешку и упомянул в радиопередаче, в которой пропагандировал собственную теорию стационарной вселенной.

Хойл не только работал над собственной теорией происхождения вселенной, но и был научным руководителем группы избранных студентов. Среди его подопечных был аспирант Джайант Нарликар. В рамках работы над диссертацией Нарликар должен был проделать кое-какие математические расчеты для теории Хойла. А еще у них с Хокингом были соседние кабинеты. Уравнения Нарликара очень заинтересовали Хокинга. Нарликар не заставил себя долго уговаривать и показал Хокингу материалы своих исследований, а Хокинг стал прорабатывать его теории. В ближайшие месяцы Хокинг все чаще и чаще заглядывал в кабинет к своему приятелю, в одной руке держа кипу бумаг, исписанных формулами, а другой опираясь на новенькую трость.