Огнем и мечом. Россия между "польским орлом" и "шведским львом". 1512-1634 гг. - Александр Путятин Страница 17

Весь 1562 год прошел в опустошительных набегах с обеих сторон. Чтобы выйти из политического тупика, Иван IV решил на время забыть о претензиях к прочим участникам конфликта. Со шведами он в августе 1561 года подписал очередное перемирие на 20 лет, а с датчанами заключил союзный договор. Это позволило России сосредоточить все силы против Сигизмунда. В качестве объекта для решительной атаки Иван IV выбрал старинный город Полоцк — ключевую пограничную крепость, падение которой открывало царской армии путь на Вильно.

В наступлении, по данным Скрынникова, участвовало свыше 50 тысяч бойцов, в том числе 18105 дворян (которых сопровождали примерно 20 тысяч боевых холопов), 7210 стрельцов и более шести тысяч служилых татар. Войско двинулось из Великих Лук в первых числах 1563 года. Неширокая полоцкая дорога с трудом вмещала такую массу людей (с пушкарями и обозными мужиками общая численность их приближалась к 80 тысячам человек), лошадей (в общей сложности не менее 70 тысяч) и артиллерийских орудий (свыше 200 штук). Среди пушек были и уникальные для своего времени экземпляры. Летописи упоминают о том, что в обстреле Полоцка участвовало стенобитное орудие, метавшее 20-пудовые ядра.

Движение армии постоянно стопорилось. Царь с приближенными метался вдоль дороги, самолично «разбирая» людей в заторах. Только 31 января русское войско подошло к Полоцку и занялось осадными работами. Город был построен на высотах в углу, образованном слиянием реки Полоты с Западной Двиной. Укрепления состояли из Большого города (замка) и Острога. Сомкнутая крепостная ограда Острога имела две стены: внешнюю и внутреннюю.

Придвинув артиллерию к стенам полоцкого Острога, воеводы начали интенсивную бомбардировку. 7 февраля через пробоины в стенах русские войска ворвались в Острог. К этому времени были выжжены все предместья, расположенные за рекой Полотой. В руках защитников оставался только замок, в котором уже ощущался недостаток продовольствия. Литовский комендант крепости Станислав Давойны выслал из города всех мирных жителей, примерно 20 тысяч человек. Одновременно в русском лагере появились сведения, что на выручку Полоцка идет 40-тысячная армия Радзивилла с большим количеством пушек.

Однако Иван IV не испугался. Выдвинув против литовского гетмана (все «великое войско» которого на самом деле состояло из 3500 всадников и 20 орудий) отряд князя Репнина, царь с территории захваченного Острога начал бомбардировку Большого города. Ночью, во время вылазки, гарнизон попытался захватить русские батареи, но с передовой полк под руководством боярина Шереметева и князя Кашина отбил атаку. Через двое суток в Полоцком замке начались пожары. А на рассвете 15 февраля, когда сгорели уже 650 метров деревянной стены Большого города, его гарнизон капитулировал.

18 февраля, после того как были потушены все пожары, царь Иван торжественно въехал в ворота, принял титул князя Полоцкого и выслушал обедню в Софийском соборе. Затем он написал последнему из Избранной рады, кого еще мог считать своим искренним другом, митрополиту Макарию: «Исполнилось пророчество русского угодника, чудотворца Петра митрополита, о городе Москве, что взыдут руки его на плещи врагов: бог несказанную свою милость излиял на нас недостойных, вотчину нашу, город Полоцк, нам в руки дал».

* * *

Царь очень гордился победой, славу которой ему ни с кем не пришлось делить. К 1563 году вокруг Иван IV не было друзей и соратников, остались только слуги. Первый кризис в отношениях с Избранной радой случился еще в 1553 году, когда после возвращения из Казани Ивана Васильевича уложила в постель тяжелая болезнь. Сознавая, что он вот-вот может умереть, царь составил завещание в пользу только что родившегося сына Дмитрия. Иван IV понимал, что положение «царя-пеленочника» будет весьма шатким. Поэтому он потребовал от всех приближенных принести присягу наследнику. В Ближней думе преобладали родственники царицы Захарьины, которым в случае смерти царя «светило» коллективное регентство. 11 марта 1553 года они охотно принесли присягу. Но когда на следующий день в Переднюю избу из государевых покоев вышли с крестом для клятвы князь Владимир Воротынский и дьяк Иван Висковатый, произошла неприятная заминка. Старший боярин Думы князь Иван Шуйский отказался от присяги под тем предлогом, что «…им (боярам. — Лет.) не перед государем целовати (крест. — Р.С.) не мочно; перед кем им целовати, коли государя тут нет?»

Подошедший к кресту вторым окольничий Федор Адашев высказался еще яснее: «Ведает бог да ты, государь: тебе, государю, и сыну твоему царевичу Дмитрию крест целуем, а Захарьиным нам Данилу з братией не служивати; сын твой, государь наш, еще в пеленках, а владети нами Захарьиным Данилу з братиею; а мы уже от бояр до твоего возрасту беды видели многие». Позже в этом демарше Федора Адашева Иван IV обвинит его сына, Алексея, который в составе Ближней думы без оговорок целовал крест Дмитрию в первый день присяги. На Сильвестра же царь обиделся якобы из-за того, что тот вступился за Владимира Андреевича Старицкого, когда бояре перестали допускать его к больному царю.

Однако была ли окончательная размолвка 1559 года между Избранной радой и Иваном IV вызвана поведением Сильвестра и Адашева в дни династического кризиса? Ведь от этого времени до первых отставок прошло больше шести лет! Огромный срок для нетерпеливого и взрывного Ивана Васильевича. Еще интереснее проследить, как сказалось поведение ключевых участников кризиса 1553 года на их карьере в ближайшие два-три года. Верноподданнейшие Захарьины вскоре утратили большую часть влияния при дворе: Данилу Романова в 1554 году царь отстранил от руководства Большим дворцом, Василий Юрьев-Захарьин утратил место Тверского дворецкого. Под откос покатились и их сторонники: Иван Головин, родственник Захарьиных, потерял высокую должность в Казенном приказе, с постом печатника расстался ставленник Данилы Романова Фуников. Чуть раньше этого, в ноябре 1553 года, Алексей Адашев стал окольничим, а не желавший служить Захарьиным Федор Адашев получил чин боярина, в общественном мнении не положенный ему по «худородству». Не осталось внакладе и среднее звено Избранной рады: так, в 1554 году в бояре был пожалован князь Андрей Курбский. Но и это еще не все! Благодаря лидерам Избранной рады в 1553 году избежали наказания удельный князь Владимир Старицкий и его мать Евфросинья. А ведь они не только отказывались целовать крест царскому наследнику Дмитрию! Старицкие вызвали в это время в Москву свои войска и демонстративно раздавали ратникам жалованье.

Все факты указывают на то, что именно в 1553—1559 годах влияние Сильвестра и Адашева при дворе достигло максимума. Их споры и «встречи» с царем носили рабочий характер и вполне укладывались в стиль тогдашнего руководства. Первая серьезная размолвка произошла в 1559 году, за месяц до окончания перемирия с Ливонией. Орденские отряды внезапно напали тогда на русские войска под Юрьевом и нанесли им поражение. Царь послал на выручку армию Курбского и Мстиславского. Но из-за начавшейся распутицы русская рать застряла в грязи по дороге в Новгород. А следом в столицу пришли вести о появлении на южной границе больших отрядов татар.

Царская чета в этот момент находилась в Можайске, на богомолье по случаю болезни Анастасии. Военные осложнения, возникшие сразу на севере и на юге, вызвали растерянность в Думе. Сильвестр и Адашев настояли на срочном возвращении царя в Москву. Иван IV двигался к столице со всей возможной скоростью. Понятно, что утомительный переезд по раскисшим от грязи дорогам не лучшим образом сказался на здоровье тяжелобольной царицы.