История династии Романовых - Эдвард Радзинский Страница 17

– И все они обитали в ее салоне, эти шляхтичи! Эти надутые, нищие поляки. Огинский, естественно, начал меланхолический роман с принцессой. Он был вечно болен, и они посылали друг другу бесконечные письма. Самое унизительное – она заставляла меня доставлять ему их. И вот тогда-то у меня и состоялся разговор…

Огинский и де Марин беседуют в кабинете гетмана.

– Для нас, французов, Россия, Персия – это так далеко, дальше Луны! Но вы-то бывали в России?

– И не раз, маркиз.

– И это Володимирское княжество, которым владеет принцесса, и эти Азовские земли… Они существуют?

– Никакого Володимирского княжества нет. Было какое-то великое Владимирское княжество, но это было очень давно, в Древней Руси, когда предки владели Черниговскими землями.

– Значит, все это ложь?

– О нет, я уверен, это просто иносказание. Те, кто воспитывал ее, боялись открыть правду. Это было бы слишком опасно для нее. И намекая на ее высокое и древнее происхождение, они объявили ей, что она Володимирская принцесса, то есть наследница древних русских правителей. Что касается Азова – это тоже иносказание, что ей принадлежат по рождению и все азиатские русские земли.

– Это объяснение поэта.

– Поэты, мой друг, – пророки.

– Так кто же она, по-вашему?

– Я подозреваю, что она дочь… я даже не смею произнести имя ее матери… Во всяком случае, в Польше ходило много слухов, что императрица Елизавета имела дочь от тайного брака с русским вельможей Алексеем Разумовским… Недаром Али воспитана в Киле – столице Голштинии. Ведь именно там, в Киле жила в то время любимая сестра императрицы Елизаветы Анна. Она была замужем за голштинским принцем. Нет, все это не может быть случайным!

– …Теперь я понял, что тянуло ее к этому поляку! И чем они сводили ее с ума…

Май 1773 года. Париж.

Ночь. Де Марин мирно спит. Распахивается дверь. В мужском костюме входит принцесса, расталкивает спящего маркиза:

– Мы уезжаем! Немедленно!

– Куда? Почему?! – пытается понять спросонок бедный маркиз.

– Завтра нас должны арестовать за долги. Точнее, вас, мой друг, и бедного барона Эмбса. Вы подписали мои вексели, а ваши друзья Понсе и Масе… Да, да, они подали в суд, проклятые банкиры!

Вошел молодой человек в дорожном плаще.

– Знакомьтесь: граф Валькур де Рошфор, гофмаршал двора князя Лимбурга.

Де Рошфор – одна из знатнейших дворянских фамилий Франции. Граф разорился и состоял на службе у немецкого князя герцога Лимбургского.

– Кстати, – добавила она небрежно, – граф Рошфор скоро станет моим мужем. Он сделал мне предложение. К сожалению, я не вправе сразу дать ему ответ… я должна связаться со своим попечителем – персидским князем Али.

Рошфор будто не слушал, как зачарованный пожирал ее глазами.

Вошел Эмбс, тоже в дорожном плаще, с баулом в руках.

– Пистолеты? – спросила принцесса.

– У нее над кроватью всегда висела пара заряженных пистолетов, и еще пять пистолетов хранились в бауле. И там же, по слухам, лежали ее драгоценные бумаги.

Эмбс молча вынимает из баула пару пистолетов и протягивает принцессе. Она засунула их за пояс.

– Итак, господа, мы покидаем прекрасную Францию!

– …Через две недели мы жили во Франкфурте и, конечно, в самой дорогой гостинице. Она сняла целый этаж. Счастливый Рошфор уехал объявить своему господину, герцогу Лимбургу, о готовящемся браке. И обещал вернуться через несколько дней.

Вся честная компания: Эмбс, де Марин и принцесса – сидит вокруг стола, уставленного едой и вином. Распахивается дверь, и появляется взбешенный хозяин гостиницы. За ним толпятся слуги.

– Всё прочь со стола этих господ! – приказывает хозяин слугам. – Всё! И вино тоже! Больше я вас не кормлю, господа. Извольте сначала заплатить! Я поселил вас потому, что такой уважаемый господин, граф Рошфор, мне сказал… Но вы живете здесь уже целую неделю – и ни гроша!

Слуги торопливо убирают со стола еду. Потеряв дар речи, де Марин и Эмбс глядят, как уносят их тарелки. Но принцесса сохраняет самообладание. Преспокойно отвесив пощечину слуге, который попытался забрать ее бокал, она не торопясь допила свое вино. Поставила бокал на стол и ровным голосом обратилась к хозяину:

– По-моему, вы сошли с ума, милейший. Вам будет за все заплачено. На днях я написала письма русским посланникам при Версальском и Прусском дворах, чтобы они незамедлительно выслали мне…

– Слыхали, слыхали… – перебил хозяин, – и про посланников… все уши забиты этими рассказами. А что оказывается на самом-то деле? Сегодня приезжают честные господа из Парижа…

И он распахнул дверь. В дверях стояли ухмыляющиеся Понсе и Масе.

– Всё сказки рассказываете про сокровища персидского дяди? – усмехнулся Понсе. – Думали, не найдем вас? Найти вас просто. Спроси, где больше всего тратят денег…

– И вы с ней, маркиз? – засмеялся в свою очередь Масе. – Вот уж никак не думал, что окажетесь таким же болваном, каким оказался я.

– Тысяча чертей! – Де Марин вскочил в бешенстве.

Но принцесса повелительным жестом усадила его на стул.

– Мой друг, – обратилась она ласково к Эмбсу, – окажите любезность, принесите мой баул…

Барон Эмбс молча встал и ушел в другую комнату.

А она продолжала все так же совершенно спокойно:

– Итак, на днях я действительно должна получить некоторое известие из Персии.

Оба банкира расхохотались.

– Кроме того, – продолжала она, будто не замечая этого веселья, – завтра здесь появится мой жених – граф де Рошфор, который сначала заплатит по векселям, а уж потом я попрошу его снабдить увесистыми пощечинами господ, нарушивших мой покой.

Заявление отрезвило хозяина гостиницы, и он скрылся за спинами банкиров. Но Масе и Понсе только хохотали.

В это время вернулся Эмбс и молча протянул баул принцессе.

– Впрочем, до его приезда я, пожалуй, сама постараюсь умерить ваше веселье, господа.

И она выхватила из баула пару пистолетов и направила их на банкиров.

– Ну что ж, – сказал Понсе, отступая к дверям. – Мы подождем до завтра. Но только до завтра.

– Ваши векселя уже находятся в магистрате, так что готовьтесь завтра проследовать в тюрьму, – сказал Масе.

Принцесса нажала курок. Раздался выстрел. Оба банкира и хозяин моментально исчезли за дверью. Принцесса выстрелила трижды в стену, и пули легли точно – одна в одну.

Унесенные тарелки вновь вернулись на стол, и прерванный обед продолжался.

– Послушайте, Алин…

– Я прозвал ее Алин. И она любила это имя…