Посмотрите на меня. Тайная история Лизы Дьяконовой - Павел Басинский Страница 17

Пьеса Чехова “Три сестры” написана в 1900-м, в последний год XIX века. Есть что-то символическое в ее появлении именно в это время. Она как бы подводила итог женской эмансипации XIX столетия.

Все три сестры, Ольга, Маша и Ирина, молоды и по-своему интересны и привлекательны. Старшей сестре, Ольге, в первом действии — 28 лет. (Лизе Дьяконовой в 1900 году исполнилось 26 лет.) Вокруг них вьются мужчины, которых объединяет только оно: все они — военные. Сестры не бедны, красиво одеваются и принимают в доме гостей. Но они и не богаты настолько, чтобы жить свободно и самостоятельно и уехать в Москву, куда они так рвутся (“В Москву! В Москву!”). Основная часть наследства, доставшегося от покойного отца, бригадного генерала, когда-то вынужденного переехать с семьей в провинцию, перешла к брату Андрею, а его прибрала к рукам расчетливая жена Наташа. Сестры умны и получили гимназическое образование. Старшая сестра Ольга становится начальницей женской гимназии. Средняя, Маша, замужем за гимназическим учителем, но не любит его и влюбляется в батарейного подполковника Вершинина. Младшая сестра Ирина настолько привлекательна, что служит причиной нешуточных мужских страстей. За ее руку и сердце в буквальном смысле бьются капитан Соленый и барон Тузенбах. Соленый убивает Тузенбаха на дуэли…

Это пьеса о несбывшихся мечтах. Москва — символ этих мечтаний. Но почему их жизнь не удалась, как и у всех остальных героев пьесы, кроме “мещанки” Наташи? Да потому что “скучно”! В настоящем нет ничего интересного! Все лучшее только в будущем, а это будущее почему-то не наступает.

В первом действии герои еще полны надежд и произносят восторженные монологи.

Ирина: “Я не знаю, отчего у меня на душе так светло!.. Точно я на парусах, надо мной широкое голубое небо и носятся большие белые птицы!”

Во втором — чувство безысходности.

Вершинин: “Счастья нет, не должно быть и не будет для нас… Мы должны только работать и работать…”

За сценой полыхает пожар и бьют в набат, но если даже это и зарево будущего, то не для сестер.

Ирина: Куда все ушло?!.. Никогда, никогда мы не уедем в Москву… Я в отчаянии, в отчаянии!..

Маша: Неудачная жизнь.

Ольга: В Москве, значит, не быть.

Если использовать пьесу Чехова как матрицу русской жизни конца XIX века и наложить ее на ситуацию в доме Дьяконовых 90-х годов, то мы увидим немало совпадений. Три сестры — Лиза, Надя и Валя. Самая умная и самая непривлекательная Лиза — это в будущем Ольга. Ольга сделала предельно возможную для женщины того времени карьеру, став начальницей гимназии. Такая же перспектива, в лучшем случае, ждет и Лизу.

Но Ольга несчастна! Ей не нравится преподавать в гимназии, от этой работы у нее только головные боли.

Младшая сестра Ольги Маша пожертвовала карьерой ради замужества. Когда-то Кулыгин казался ей “ужасно ученым, умным и важным”. Теперь же Маша не любит его и страдает в обществе его товарищей-учителей, а сама мается от безделья.

Сестра Лизы Валя тоже станет “жертвой” мужчины, который казался ей “умным и важным”. Во всяком случае, жертвой ее считала Лиза. Это был тот самый студент, которого наняли репетитором к брату Лизы и который снабжал ее “нехорошей” литературой.

В дневнике студент зашифрован под буквой В*. На самом деле — это был Валентин Федорович Катрановский.

Он появился в доме Дьяконовых в начале 1894 года, когда Лизе было 19 лет, а Вале — 17. По традиции того времени, если в доме, где было несколько сестер, появлялся перспективный жених, то негласное первоочередное “право” на него имела старшая сестра. Так, по крайней мере, рассуждали родители. И если жених выбирал не старшую, а младшую по возрасту, то для старшей это было вроде оскорбления и ущерба для ее “репутации” невесты.

Хотя Лиза к этому времени уже твердо решила не выходить замуж, купеческое воспитание все-таки было в ней сильно. И женская природа требовала своего. Лиза присматривалась к Валентину Катрановскому как возможному жениху. Тем более что их умственные интересы совпадали.

Чем больше я присматриваюсь к студенту, тем более нахожу, что он — взрослый ребенок, хороший, умный, но… все-таки ребенок. Все мы забавляемся с ним как дети. Он называет меня злой, капризной, я смеюсь и очень довольна… И этот вечер вместе с сестрами мы провели очень весело, много шутили, но… особенное чувство, уже давно забытое, точно вновь проснулось во мне, и мне нисколько не было ни смешно, ни весело. Если б я была другая, то не задумалась бы объяснить это тем, что влюблена, но для меня это невозможно, и я не такая. Так почему же это, почему?

Потому что для любви не было взаимности, а влюбиться безоглядно и безнадежно ей не позволяла гордость. В итоге она оказалась поверенной в душевных делах Вали.

В свою очередь Лиза, по-видимому, имела очень сильное влияние на младшую сестру, которая оказалась между двух огней — Лизой и Катрановским. Она была милой, наивной, простодушной. Такой она видится в дневнике.

Моя сестра, несмотря на свой 17-летний возраст, читала все романы Зола и Гюи де Мопассана, и я помню, как часто мы возмущались бездной порока и разврата, описываемой так откровенно Мопассаном, невольно чувствуя отвращение к этим “порядочным молодым людям”, которые на нас женятся… “Знаешь ли, когда я думаю о В* — мне легче на душе; ведь все-таки не все люди такие”, — сказала Валя. “Ты думаешь, что он еще невинен?” — “Да, конечно. Он — такое дитя природы и ведет строгую, умеренную жизнь; он мне кажется таким чистым…” Я засмеялась. Валя остановилась: “Что ты?” — “Успокойся, милая, он нисколько не лучше других, но это ничего не значит, что он «дитя природы», по твоему мнению”. — “Ка-ак? Он, думаешь ты, испорчен? О, нет, Лиза, не разочаровывай меня, я хочу верить, я не могу…” Валя смотрела на меня умоляющими глазами, и все ее хорошенькое личико выражало страх перед тем, чего она не хотела знать. Ее чистое, молодое существо готово было возмутиться моими словами, которые разрушали ее веру.