Записки беспогонника - Сергей Голицын Страница 17

— Слушайте, — сказала длинноносая Мирская, выглядывая из кабины. — Оставьте треноги, рейки и бланки, мы на них составим акт. А ящики возьмем с собой.

— Да, да, составим акт! — закричали все.

Открыл ящик с бланками и развеял их по ветру, а инструменты засунул в кузов, залез наверх и уселся сзади на самом торчке. Мы поехали.

Только тут я облегченно вздохнул. Так начался «яростный поход», как назвал Германов наше небывалое путешествие.

Все предыдущие дни он напевал очень популярные перед войной песенки: «Три танкиста, три веселых друга…» и другую: «От ту-ту-ту до каких-то морей Красная Армия всех сильней!..» Как раз в «Трех танкистах» были слова — «идут машины в яростный поход…» ^[3] Сидя в кузове, я узнал причину столь внезапного отъезда всех гидростроевцев из Плеханова.

Оказывается, когда мы с Германовым собирались наслаждаться пшенной кашей с бараниной, из Гжатска примчался бывший начальник отдела кадров Московского Проектного Управления Моисеев — нынешний второй заместитель Козловской.

Он привез ошеломляющее известие: немецкие танки прорвали фронт и приближаются.

За полчаса были составлены списки — кому на какой машине сидеть, погрузили часть имущества, и 16 машин с людьми, с продуктами и с геологическим оборудованием выехали через Карманово и Зубцов в село Курьяново, находившееся на шоссе Ржев — Москва в 25 км западнее Волоколамска. Только машина Лущихина задержалась из-за Германова. Рассказывали, что гидростроевцы в панике побросали в Гжатске массу продовольствия.

У Лущихина были планшеты масштаба 1:50 000, и он решил перегнать остальные машины и поехать не по катетам через Зубцов, а глядя на карту, проселками напрямик по гипотенузе. Нам предстояло проехать на северо-восток около 80 км.

Выехали мы в хорошую погоду, но вскоре начал накрапывать дождь, потом дождь усилился, машина начала буксовать. А мы успели забраться в порядочную глушь. Один мостик через ручей оказался подгнившим, повернули обратно и вскоре вовсе застряли в болоте. Пришлось выбираться на шоссе напрямик, а не наискосок.

А дождь все хлестал и хлестал. У крокодилов были брезентовые плащи, а мой короткий полушубок совсем промок, да и сидел я на самом конце кузова, подставляя свою спину и голову ветрам и дождю.

«Цветок душистых прерий» тоже чувствовала себя неважно. Ее хохолок на шляпке намок и погнулся, губки потускнели.

Лущихину, сидевшему на лучшем месте под защитой кабины, было сравнительно удобно, он несколько раз заговаривал:

— Вот если бы одним человеком было бы меньше, насколько комфортабельнее все бы разместились.

Мы ехали уже по Московской области. От дождя глина совсем размякла, то и дело приходилось вылезать и вытаскивать на себе машину. Немного не доезжая до станции Шаховская, в деревне Вишенки остановились ночевать все вместе в пустой и громадной неуютной избе.

Топить печку никто не хотел. Сушиться было негде. Кроме хлеба, у меня и Германова не оказалось никаких продуктов. Мы с ним постелились в уголку на моем мокром полушубке и на одеялах.

Я уже собрался засыпать, как вдруг кто-то меня тронул за плечо.

Это была «Цветок душистых прерий». Ее чемодан уехал на другой машине, и она, оставшись в одном насквозь вымокшем пальто, просила меня дать ей что-нибудь.

Я выделил ей половину своего полушубка и половину одеяла, она легла рядом со мной, я молча повернулся к ней спиной и вскоре заснул. До сих пор не знаю, был ли то акт вежливости или, наоборот, невежливости по отношению к ней.

Утром под проливным дождем достигли мы Курьянова.

По шоссе Ржев — Москва гнали скот, двигались отдельные подводы и автомашины. Геологическую экспедицию не трудно было разыскать. Только что прибыло несколько грузовиков из Ржева с оборудованием. Разгрузка шла на кладбище внутри церковной ограды. Машины вновь отправлялись в Ржев. Значит, враг еще был далеко.

Встретил я многих знакомых из других бурпартий, но наших геологов, Синякова и Овсеенко, а также буровиков не нашел. Увидел новоиспеченного нашего начальника долговязого Тентетникова и подошел к нему.

Он воскликнул:

— Ах, вот и вы! А я было совсем о вас забыл.

Козловская ходила между машинами и энергично распоряжалась. Тут же стоял Семенцов, прибывший из Москвы на легковой машине, — сам Семенцов! — глава сектора геологии, заместитель Жука, главного инженера Проектного Управления Главгидростроя.

Но какой жалкий вид был у нашего верховного владыки! Стоял он в коротеньком полушубке-полуп…ке, весь вымокший, обрюзгший, постаревший. Оказывается, в Плеханово забыли целую папку с секретными картами масштаба 1:50 000. Семенцов держал руку у лба и все повторял, ни к кому не обращаясь:

— Вам это сойдет, но мне никогда не простят.

А через полчаса тот же Семенцов вновь обрел свой напыщенный вид. Оказывается, одна из девушек коллекторов засунула эти карты в свой чемодан и сейчас вручила их оплошавшему начальнику спецчасти.

У одного из крокодилов в трех километрах отсюда в деревне Блуды жили родители. Сейчас он вернулся оттуда и сказал, что можно там хорошо разместиться. Лущихин приказал нашему газику ехать.

Мы с Германовым остановились опять вдвоем в маленьком домике.

На следующий день Лущихин с утра поехал в Курьяново за новостями, а мы с утра засели в дураки. Вообще все последующие события мне вспоминаются на фоне игры в дураки. Если мы не ехали и не вытаскивали машины из грязи, не разгружали или не нагружали их, то мы играли в карты с утра до вечера, играли запоем и в классического подкидного, и с отдачей, и с Акулькой, и с контратакой, и прибавлю — никогда я не играл с таким азартом, как в те страшные дни.

Будущий историк, наверное, возмутится: родина переживает такое тяжкое время, а они в дураки режутся. Наверное, в картах искали мы забвения, подобно тому, как люди, переживающие большое горе, ищут забвение в вине.

Лущихин вскоре приехал и вызвал меня:

— Сергей Михайлович, — начал он гнусавым голосом, — через два часа отправляется машина в Плеханово за разными забытыми вещами. Разрешаю вам отправиться за своими рейками и треногами. Кстати, мы забыли там ящик лабораторного оборудования.

Я сейчас же побежал в Курьяново, нашел там машину, на которой Козловская отправляла в Плеханово начальника Дорогобужской бурпартии Шадеева и с ним трех человек.

Я узнал, что собираются строить оборонительный рубеж по линии Волоколамск — Можайск и мы тоже будем принимать участие в строительстве. Прочел очередную сводку Информбюро, но там о наступлении немцев не было ни слова.

На полуторке мы помчались на запад, с тем, чтобы в Зубцове свернуть на юг, на Карманово и далее на Плеханово.