Другая хронология катастрофы 1941. Падение «сталинских соколов» - Марк Солонин Страница 17

Видимо, для того чтобы попытаться реконструировать события, произошедшие на аэродромах 8-й САД в первый день войны, нам придётся отвлечься от чтения архивных документов и обратиться к такому, столь третируемому ныне источнику исторической информации, как воспоминания участников войны. К счастью, судьба была милостива к некоторым из них, и им удалось дожить до наших дней. Свидетельствует Николай Иванович Петров, лётчик-истребитель 31-го ИАП:

«…21-го в субботу я заступил дежурным по части. В третьем часу утра (здесь и далее подчёркнуто мной. – М.С.) 22 июня звонит начальник штаба САД, в которую мы входили, и приказал мне объявить боевую тревогу, начальнику штаба полка по прибытии на командный пункт позвонить в штаб дивизии… Немедленно я передал начальнику штаба полка капитану Сергееву и объявил тревогу по полку. По прибытии лётно-технического состава к самолётам, вскоре, через считаные минуты, в воздух взвились зелёные ракеты с командного пункта полка. Последнее время часто были боевые тревоги (учебные), поэтому было всё отработано, проиграно, кто, когда, что делает… Получив сигнал на взлёт, стали взлетать звеньями, выруливание и взлёт почти со стоянок самолётов…

С левым разворотом взяли курс на Каунас, набрав 1500 метров, увидели аэродром Каунас, ангары горят, горит приангарное здание, горит штаб полка. Пролетая над аэродромом Каунас, на лётном поле видим несколько воронок от бомб. Левее, выше метров 700 звено из 2-х пар Me-110 и 4 Me-109 на скоростях «с дымом» пошли на запад (т.е. включили форсажный режим работы моторов и уклонились от боя. – М.С.). Ниже на встречных курсах прошли 6 самолётов И-153 «Чайка», это соседи из 15-го истребительного полка. Пролетели на запад минут 15 на высоте 3000 м, развернулись обратно – в воздухе всё спокойно… Все произвели посадку благополучно. Как зарулил на своё место, мой техник показывает впереди воронку, примерно от 100-килограммовой бомбы. Это значит, при нашем взлёте на аэродром упало несколько бомб, очевидно, с большой высоты. Чего никто не видел, да притом и не слышно было, так как шумело много своих моторов…

Привезли завтрак, но ни у кого не было аппетита, да тут ещё на бреющем пронёсся Me-110. Стрелок с задней полусферы дал одну очередь из пулемётов, но неприцельно. Жертв не было…

В дальнейшем, часов до 16.00, всё было спокойно, в основном вылетали парами на прикрытие своего аэродрома и железнодорожного узла г. Каунаса…» (90)

Прервём на время чтение воспоминаний Н. И. Петрова. Первые два вывода можно уже сделать. Во-первых, память у Николая Ивановича отличная, дай бог каждому: фамилия начальника штаба, номер полка, номер соседнего полка, «чайки» в 15-м ИАП, названия и взаимное расположение аэродромов – всё совпадает с известными документами. Во-вторых, ни «мирно спящего аэродрома», ни «уничтожающего внезапного удара» не видно даже в микроскоп. Полк поднят по тревоге по меньшей мере за час до начала боевых действий; в ходе многочисленных предвоенных учений отработано «кто, когда, что делает», воздействие противника по аэродрому Кармелава минимальное («упало несколько бомб, чего никто не видел, да притом и не слышал»). Полк не бездействует, хотя и занимается главным образом самообслуживанием («в основном вылетали парами на прикрытие своего аэродрома»), игнорируя приказы вышестоящих штабов о сопровождении бомбардировщиков.

Тут самое время прочитать и отрывок из документа (доклад «О проделанной работе 213-й авиабазы с 17.6 по 28.6.41 г.»), в котором сказано:

«К исходу дня 21.6.41 г. на оперативном аэродроме Кармелава было сосредоточено следующее имущество, кроме находящегося в самолётах: ГСМ – 2,5 б/заправки на полк, 5 боекомплектов патронов к [авиационным пулемётам] ШКАС и БС, 2 б/комплекта бомб, 5 суточных дач продовольствия, кислород и сжатый воздух. Автотранспорт (следует перечень из 16 а/м), стартёров – 1, метеостанция – 1, автореммастерская – 1, «санитарка» – 1, компрессор – 1, подъёмный кран – 1, пожарная машина – 1, зенитных установок – 2, тракторов – 2. Остальной транспорт остался в Каунасе для обеспечения полётов 1-й эскадрильи…» (91)

Как видим, было чем заправлять, стрелять, воевать. Однако прикрытие своего аэродрома прервалось почему-то в самый неподходящий момент – во время налёта авиации противника. Судя по рассказу Н. И. Петрова, это произошло так:

«С командного пункта приказ: «Звено – в воздух!» Лейтенант Смыслов, я и Акимов быстро по самолётам. Запустили моторы, выруливаем – и тут с командного пункта красные ракеты: «взлёт запрещён» (странно, но в документах «красная ракета» упоминается как раз в качестве сигнала на взлёт. – М.С.). Появляются две пары Me-109, на высоте 800 – 1000 метров проходят над аэродромом, затем приближаются две девятки «Хейнкель-111». Слышатся разрывы бомб на удалении от аэродрома, видно, бросают по шоссе. Начали падать на границе аэродрома, бросают по одной бомбе. Падают с перелётом по отношению к нашим самолётам, около которых мы, почти на середине аэродрома. Пролетела большая группа, а сбросили всего несколько бомб. Наверное, устраивали «психическую», летая по многочисленным целям. Когда подлетали к нашему аэродрому, казалось, что от такой группы деваться будет некуда. А сбросили на лётное поле и границы аэродрома всего 5 бомб…

Не успели опомниться, как появляются три пары Me-109, прошли над аэродромом примерно на высоте 1000 метров. Перестраиваются в вытянутый пеленг, как над полигоном, и начали расстреливать с прицельным огнём по каждому самолёту. В первую очередь по нашему звену (которое остановилось после выруливания посреди лётного поля. – М.С.) самолётов, находящихся на лётном поле не замаскированными. Мы успели добежать до границы аэродрома, где была высохшая от воды яма. Там лежала свиноматка с поросятками. Около них мы и приютились, там где посуше. Самолёты противника ходили над аэродромом безнаказанно, так как на аэродроме не было даже ни одного зенитного пулемёта (см. выше. – М.С.).

После штурмовых действий противника подошёл к своему самолёту. Из-под капота мотора течёт масло, пробит картер мотора. Снаряд попал по рулю глубины, на руле нет половины обшивки (была перкалевая). Большие повреждения и на других близстоящих самолётах. Могло взлететь примерно только около 8 самолётов.

К вечеру поступила команда садиться в автомашины;самолёты, на которых нельзя лететь, если не ошибаюсь, сжечь. Когда тронулись, стало известно, что ехать до г. Рига, куда перелетят лётчики на уцелевших самолётах, в основном управление полка и эскадрилий…»

Итак, 31-й ИАП потерял (оставил) большую часть своих самолётов на земле. Произошло это после 16.00, т.е. по меньшей мере через 12 часов после начала войны. Удар противника не был уже ни первым, ни неожиданным. О том, что началась война, лётчики и командиры 31-го ИАП доподлинно знали. Никакие «приказы, запрещающие сбивать немецкие самолёты» (кстати, за истёкшие 70 лет ни одного такого приказа на бумаге, с печатью, подписью и архивными реквизитами, так никто и не нашёл), уже не действовали.