Кровавый Дунай. Боевые действия в Юго-Восточной Европе. 1944-1945 - Петер Гостони Страница 17

Тем временем новое венгерское правительство с изрядным рвением принялось за работу. Салаши в течение девяти лет готовил захват власти. Его программа, которой он дал название «Венгеризм», теперь должна была претворяться в жизнь. Программу эту лучше всего характеризует ее определение, принятое в «Скрещенных стрелах»: «Мы должны противостоять любой форме национализма, который не является социалистическим, но также и любому социализму, который не является националистическим. Марксизм представляет собой интернациональный классовый социализм, венгеризм же – христианский национал-социализм».

Перемена декораций в королевском дворце Будапешта представляла собой не просто выход на сцену новой персоны. Захват власти салашистами знаменовал собой конец эпохи Хорти, которая в определенных аспектах, особенно в социальной сфере, в значительной степени являлась продолжением эры Габсбургов. Салаши и его партия рвались к социальной революции, распространяя свои методы и свою идеологию на широкие массы и подавляя все чуждое им. Неотложная программа так называемых «планов по переустройству земли», которая начала проводиться в жизнь уже через пару недель после их захвата власти, была тому красноречивым свидетельством.

Но прежде всего последовало распоряжение о другом. Запрещение всех политических партий, как это имело место с 15 октября, было подтверждено; исключение, естественно, было сделано только для «Скрещенных стрел», которая даже обзавелась собственной вооруженной силой, то есть третьей вооруженной силой в стране после армии и полиции. Эта сила, однако, была предназначена только для борьбы на «внутреннем фронте» и применяться только как войска правопорядка. По сути же она представляла собой не что другое, как вооруженную банду, которая по преимуществу терроризировала собранных в гетто будапештских евреев и другие нежелательные части населения. Один салашистский историк даже признавался позднее – в эмиграции, – что «после 15 октября 1944 года весь этот сброд оделся в зеленые рубахи «Скрещенных стрел», повязал нарукавные повязки с изображением скрещенных стрел, раздобыл себе оружие и боеприпасы. Зачастую они устраивали перестрелки даже с регулярными патрулями салашистов. Их жертвам оставалось только догадываться, выступают ли их мучители от имени партии или сами по себе».

Пресса также была значительно ограничена в своих публикациях, причем в ноябре дело зашло так далеко, что, кроме газет салашистской ориентации, никакие другие практически не выходили. Значительные ограничения были проведены также в культурной жизни, что прежде всего было связано с тяжелым положением на фронте. Начались преобразования и в экономической сфере: до этого времени номинальная мобилизация промышленности теперь стала грозить тотальным охватом всех отраслей экономики; стали разрабатываться планы для возможной эвакуации Будапешта и других городов, которым угрожало наступление русских. Ежемесячные расходы на армию возросли с 200 до 300 миллионов пенгё [24]. Размещение потока беженцев из прифронтовых районов в Будапешт, которые становились все многочисленнее, поставило перед правительством новые проблемы. Хаос нарастал день ото дня. С приближением фронта к столице англо-американская авиация «отделилась» от русской, чьи самолеты все чаще появлялись над Будапештом. Школы и университеты с 29 октября закрыли свои двери для учащихся. Учащиеся, студенты и профессора стали получать призывные повестки и целыми курсами оказывались в армии. Салаши хотел дополнительно к уже существующим сухопутным силам сформировать еще 14 дивизий. Корреспондент одной венской газеты с полным основанием сообщал из Будапешта, что «размах мероприятий тотальной войны [в Венгрии] ни в чем не уступает германскому».

В этом хаосе войны, в разделенной фронтом стране Салаши задумал и начал реформирование общества. В качестве образца ему послужил Германский трудовой фронт [25], по образцу которого была разработана организационная структура Профессиональной организации трудового народа. После чего все трудоспособные были разделены на 14 профессиональных групп, так что общество было в значительной степени не только экономически, но и политически унифицировано.

Правительство также принялось за скорейшее решение еврейского вопроса. Еще живущие в стране евреи были разделены на пять категорий, для которых были установлены различные ограничения. Эйхман со своим штабом уничтожения снова появился в Будапеште, и процесс депортации евреев возобновился. В тихие ночи до Будапешта уже доносилась фронтовая канонада; но, несмотря на это, Ференц Салаши задумал принести присягу стране в королевском дворце на короне святого Иштвана [26]. Наступило 4 ноября. На исторической сцене было разыграно дорогостоящее действо. В парадном зале построенной в XIX веке королевской резиденции собрались все видные деятели «новой» Венгрии. (Самая древняя часть королевской резиденции была построена в XIV веке. Затем в XVIII веке возвели новый дворец, который сгорел в 1849 году в ходе осады венгерскими революционными войсками. Затем в 1875–1912 годах дворец был восстановлен и перестроен. – Ред.) Партийные функционеры, некоторые из них в военной форме и сапогах, другие в поношенных выходных костюмах, явно чувствуя себя скованно в этой атмосфере глянца и парадности, стояли группами напротив направленных в приказном порядке делегаций армии и полиции. Многочисленные члены обеих палат парламента, которые не хотели пропустить свое причащение к режиму «Скрещенных стрел» (до этого ими презираемых), также присутствовали при церемонии. Кое-кто из этих господ, явно представлявших еще «бывший режим», натянули на себя побитые молью национальные одежды, отделанные мехами, шнуровкой и драгоценными камнями, не забыв и изогнутые сабли своих предков. Седой эрцгерцог Йожеф (Иосиф) Габсбург, который с 1914 года служил всем венгерским режимам – кроме коммунистического Белы Куна, заправлял всем, одетый в парадный мундир фельдмаршала-лейтенанта [27]. Сам же Ференц Салаши был облачен в повседневный темный полосатый костюм и, по воспоминаниям присутствовавших, бледен от волнения. Еще бы – ведь наконец настал величайший день его жизни!