Смертельная схватка нацистских вождей. За кулисами Третьего рейха - Юрий Емельянов Страница 17

Вечером того же дня Гитлер встретил Гудериана словами: «Если начальник генерального штаба посещает министра иностранных дел рейха и информирует его об обстановке на Восточном фронте, доказывая необходимость заключения перемирия с западными державами, он совершает тем самым государственное преступление!»

Между тем германские военачальники сдавали на Западе одну позицию за другой. Был сдан целым и невредимым мост у Ремагена через Рейн. Без боя сдавали англо-американцам города. 30 марта Геббельс записал в дневнике: «Прямо-таки позор, что, согласно донесению, бургомистр Мангейма сообщил американцам о капитуляции города по телефону. Это уж что-то совершенно новое в стиле ведения войны, с чем раньше не приходилось сталкиваться. Действительно, выходит, что моральный дух на западе сейчас еще ниже, чем он был в свое время на востоке».

Испытывая неверие в лояльность армии, нацистские руководители все чаще прибегали к жестоким репрессиям. 13 марта Геббельс записал в дневнике: «Фюрер говорит мне, что теперь под руководством генерала Хюбнера начали действовать летучие военно-полевые суды. Первым приговорен к смерти и двумя часами позже расстрелян генерал, повинный в том, что не взорвал ремагенский мост. По крайней мере, хоть какой-то проблеск. Только такими мерами можно еще спасти рейх. Расстрелян и генерал-полковник Фромм. Я настойчиво прошу фюрера действовать в таком же духе и дальше, чтобы, наконец, заставить подчиняться наших руководящих офицеров. Один генерал, который не захотел заставить принять решительные меры одного национал-социалистического руководящего офицера, тоже будет предан теперь суду военного трибунала и, вероятно, приговорен к смертной казни». 16 марта Геббельс констатировал, что «в случае с мостом у Ремагена уже вынесены и приведены в исполнение четыре смертных приговора».

28 марта 1945 г. Геббельс в своем дневнике писал о том, что, расстреляв Рема и других штурмовиков в «ночь длинных ножей» 1934 года, Гитлер и он совершили ошибку. Он писал: «В 1934 году мы, к сожалению, упустили из виду необходимость реформирования вермахта, хотя для этого у нас была возможность. То, чего хотел Рем, было, по существу, правильно, разве что нельзя было допускать, чтобы это делал гомосексуалист и анархист. Был бы Рем психически нормальным человеком и цельной натурой, вероятно, 30 июня были бы расстреляны не несколько сотен офицеров СА, а несколько сотен генералов. На всем этом лежит печать глубокой трагедии, последствия которой мы ощущаем и сегодня. Тогда как раз был подходящий момент для революционизирования рейхсвера. Этот момент из-за определенного стечения обстоятельств не был использован фюрером. И вопрос сейчас в том, сумеем ли мы вообще наверстать то, что было нами тогда упущено. Я очень в этом сомневаюсь. Но в любом случае такую попытку следует предпринять».

Обмен мнениями между Гитлером и Гудерианом в ходе обсуждений положения на фронтах, происходивших два раза в день, становился все более резким. Порой Гудериана выводили из зала заседаний, чтобы прекратить полемику. Генералу говорили, что с Гитлером мог случиться удар от волнения. В несдержанности обвиняли лишь Гудериана и от него решили избавиться. 31 марта Геббельс написал в дневнике: «У Гудериана нет твердости характера. И он слишком нервный. Эти свои недостатки он обнаружил, командуя войсками на западе и на востоке».

В тот же день Геббельс с некоторым опозданием возложил значительную долю ответственности за отступление под Москвой на Гудериана. Он писал: «На Восточном фронте в критическую зиму 1941–1942 года он самовольно начал отступление и тем самым привел в расстройство весь фронт. Когда Гудериан стал отходить, за ним последовали Кюблер и Гёпнер. Таким образом, вину за серьезный кризис на Востоке следует записать на счет Гудериана». За три дня до этой записи теоретик танкового блицкрига был отправлен в отставку.

Генерал с женой отправился в санаторий на юге Германии, где лечился от сердечного приступа. В мае 1945 г. он прибыл в штаб генерал-инспектора бронетанковых войск, находившийся в Тироле. Там 10 мая он сдался в плен американцам.

Еще до отставки Гудериана Гитлер и Геббельс разочаровались не только в нем, но и в Кейтеле, Йодле и других военачальниках. 28 марта Геббельс записал в своем дневнике, что Гитлер «называет Кейтеля и Йодля папашками, которые устали и израсходовали себя настолько, что в нынешней тяжелой обстановке уже не способны ни на какие действительно большие решения. Единственные военачальники, соответствующие современным требованиям народной войны, – это Модель и Шёрнер. Модель… являет собой тип интеллектуала, Шёрнер же остается человеком, живущим чувствами и сердцем. На этом, собственно, и кончается список наших крупных военачальников». Как известно, «интеллектуал» Модель вскоре попал в окружение и, не желая стать военнопленным у американцев, покончил жизнь самоубийством. Шёрнер же, которого высоко оценил Геббельс и, видимо, ценил и Гитлер, был назначен в «Завещании» главнокомандующим сухопутными силами.

В это время Геббельс принялся изучать биографии тех, кто в ближайшие дни мог стать победителями нацистской Германии. 16 марта 1945 г. Геббельс писал: «Генштаб представляет мне книгу с биографическими данными и портретами советских генералов и маршалов. Из этой книги нетрудно почерпнуть различные сведения о том, какие ошибки мы совершили в прошедшие годы. Эти маршалы и генералы в среднем исключительно молоды, почти никто из них не старше 50 лет. Они имеют богатый опыт революционно-политической деятельности, являются убежденными большевиками, чрезвычайно энергичными людьми, а на их лицах можно прочесть, что они имеют хорошую народную закваску. В своем большинстве это дети рабочих, сапожников, мелких крестьян и т. д. Короче говоря, я вынужден сделать неприятный вывод, что военные руководители Советского Союза являются выходцами из более хороших народных слоев, чем наши собственные».

Хотя Геббельс высказывал эти мысли лишь для того, чтобы еще раз выразить свое разочарование в военных Германии, очевидно, что за несколько недель до крушения Третьего рейха он был вынужден хотя бы отчасти признать преимущества той страны и той армии, которая побеждала Третий рейх. Методы блицкрига с активным использованием бронетанковых сил, которые обосновал, а затем реализовывал Гудериан, уже давно перестали приносить победы германскому оружию по мере того, как крепло сопротивление Красной Армией. Не из-за «измены» немецких генералов, а под натиском Красной Армии, вооруженной превосходной отечественной военной техникой, руководимой замечательными полководцами и состоявшей из преданных делу Победы солдат и офицеров, рушился нацистский строй весной 1945 г.

Пытаясь свалить на генералов вину за военное поражение Третьего рейха, его вожди не желали признать порочности той политики, которая привела Германию к агрессивным войнам против СССР и других стран земного шара, войнам, обрекшим эту страну на разгром и оккупацию. Но не менее порочными были попытки немецких генералов взвалить лишь на Гитлера вину за поражение Германии, а заодно за ее разбойничью политику. Типичным оправданием такого рода является высказывание генерала Рендулича, который писал: «Если, в конце концов, война всё же была проиграна, то в этом немецкие вооруженные силы поистине не виноваты».