Красная Армия в начале Второй мировой. Как готовились к войне солдаты и маршалы - Юрий Веремеев Страница 17

...

До советского удара всего неделя, а немецкий Генштаб не может себе нарисовать общую картину группировки советских сил и не видит признаков готовящегося наступления.

Не видит или не желает видеть? Похоже, что уверовав в исключительность немецкой военной мысли и утвердившись во мнении, что советские военачальники могут принимать лишь те решения, которые заранее ясны и очевидны немцам, OKH просто отметал в сторону все, что не соответствовало его видению театра военных действий.

О сражениях 1943 года уж говорить нечего. Несостоятельность немецких стратегических планов и расчетов столь очевидна, что даже наши демократические историки примолкают. Что немцы летом 1943-го попытаются срезать курский выступ и что здесь наиболее перспективное направление, не догадался бы только окончательный тупица. Это было настолько ясно, что у Красной Армии оказалось более чем достаточно времени на подготовку непробиваемой обороны.

Что ж получается, советские генералы по мере хода войны умнели, а немецкие тупели? Или все же здесь нечто иное? Представляется, что советские полководцы оказались все же талантливее гитлеровских. Они сумели после тяжелых ударов и поражений выправить дело и перехватить инициативу, а это дорогого стоит. У кого инициатива, тот и диктует условия, у того свобода выбора места и времени ударов, тому проще и легче оперировать резервами, перебрасывать их туда, куда надо. Естественно, что у противной стороны складывается впечатление, что враг располагает неисчислимыми резервами.

Генерал Г. Гудериан, который в своих «Воспоминаниях солдата» все же пытается разобраться в истинных причинах поражения, пишет о том, что был допущен просчет в распределении дивизий по театрам военных действий. Он полагает, что из 205 имевшихся немецких дивизий на Восток было отправлено только 145. По его мнению, нахождение 38 дивизий на Западе, 12 дивизий в Норвегии, 1 дивизии в Дании, 7 дивизий на Балканах и 2 дивизий в Ливии – это слишком много. Не будем спорить с этим мнением, уже хотя бы потому, что мнение это у Гудериана родилось только после войны, а мы все умны задним числом. Но все же в действительности оказалось, что дивизий на Востоке было недостаточно.

По мнению того же Гудериана, самой трагической ошибкой явилась недооценка военной мощи СССР, способности военной промышленности к производству оружия, прочности государственного устройства СССР. Думается, что укреплению советского государства в этот трагический для него момент послужила и неумная политика нацистской Германии по отношению к населению СССР. Я имею в виду пресловутые директивы «О военной подсудности в районе Барбаросса» и «О комиссарах». Несмотря на все уверения немецких мемуаристов в том, что эти приказы Гитлера вермахтом не исполнялись, в реальности население и красноармейцы оказались перед выбором между жестким сталинским режимом и куда более жестоким и страшным режимом Гитлера. Неудивительно, что сопротивление тех и других немцам быстро нарастало.

Гудериан также пишет о том, что у советского военного командования после первых недель шока и прострации вернулась способность правильно и адекватно оценивать обстановку, принимать разумные решения. Развала мышления и неспособности восстановить управления войсками, как это имело место в Польше и во Франции, у советского командования не отмечалось. Расчет на то, что после первых сокрушительных ударов Красная Армия утратит способность к сопротивлению, не оправдался.

Рассмотрим другие менее крупные ошибки немецких генералов, сумма которых вместе со стратегическими и оперативными просчетами привела их к краху.

Немецкие высшие генералы, и в том числе генерал, считающийся выдающимся теоретиком и практиком применения танков Гейнц Гудериан, не сделали должных выводов из опыта использования танков во время Гражданской войны в Испании и советско-финской войны. А ведь эти две войны достаточно отчетливо показали, что танки с противопульной броней должны уступить место танкам с толстой броней. А раз намечается такая тенденция, то соответственно следует обратить внимание и на усиление противотанковой артиллерии, увеличение калибра и скорости снарядов противотанковой артиллерии. Не было сделано ни того, ни другого, и вермахт вторгся в русские просторы, имея в основном легкие танки и 37-мм. противотанковые пушки. А ведь по советско-финской войне им было известно, что Красная Армия располагает средними танками Т-28, тяжелыми танками типа КВ, против которых бессильны пушки немецких танков и немецких противотанковых пушек. И это притом, что возможности у немцев для этого были. Достаточно напомнить, что конструирование танка «Тигр» началось еще в 1937 году, что советский танк Т-28 во многом повторял конструкцию танка немецких конструкторов, работавших в 20-е в начале 30-х годов в СССР.

Значительный просчет допустил Генштаб Сухопутных войск вермахта в расчетах снабжения наступающих армий. Они не смогли учесть того, что раз советская железнодорожная колея шире западноевропейской, то до ее перешивки будет невозможно использовать немецкий подвижной состав. Использовать же в это время советский подвижной состав может оказаться невозможным из-за того, что Советы постараются угнать весь свой подвижной состав (что и случилось). Они не могли взять себе в голову, что в условиях советского централизованного государственного управления железной дорогой это может произойти. Они полагали, что война войной, а железная дорога это просто железная дорога. Также они не учли, что при плохо развитой автодорожной сети в СССР основу перевозок составляет железнодорожный транспорт.

Это привело к большим трудностям в обеспечении войск боеприпасами и горючим. Так, Гудериан пишет, что уже к 23 июля 1941 года боеприпасы танкам его группы приходилось доставлять со складов, расположенных на 450 км от линии фронта. Создать запасы вблизи фронта не представлялось возможным из-за сложностей с транспортом.

Не отсюда ли родился тезис о том, что русское бездорожье срывало все планы наступления? Без бензина танки не поедут ни по дороге, ни вне ее, пушки без снарядов стрелять не будут. Так, а при чем здесь бездорожье? В действительности бездорожье оказалось не на русских просторах, а в головах немецких генералов, не сумевших учесть транспортный фактор.

Заметим себе еще одно проявление немецкой «военно-стратегической гениальности» – неспособность принимать в расчет транспортный фактор.

При том, что в целом Германия обладала куда более развитой промышленностью и высококвалифицированными инженерно-техническими и рабочими кадрами, нежели СССР, она оказалась неспособна производить равное количество танков и орудий. Немецкое военное руководство, несомненно, отлично знало производственные возможности своих заводов. Едва ли возможности советских заводов были для них секретом. Завод это не танк, в кустах его не спрячешь. Да и заводов в СССР, способных производить оружие, танки и автомобили, было наперечет. В строительстве большинства из них в 20-е в начале 30-х годов работало много немецких специалистов, много из немецких инженеров работали на этих заводах. Уже в 30-е годы большая часть станочного оборудования поступала в СССР из Германии. Можно было узнать, сколько и какие станки поставляются в СССР из других стран Европы. Знали, но пренебрегли и этим фактором.