Подлость союзников. Как Запад предавал Сталина - Ральф Паркер Страница 17

Вот какого рода басни ходили в эти дни между обитателями гостиницы «Москва».

* * *

Приехавшие из Лондона корреспонденты работали в тесном контакте с официальными должностными лицами. В английском посольстве каждое утро для них проводились инструктивные совещания, причем даже для английских корреспондентов, проживающих в Москве, доступ туда был закрыт. По-видимому, опасались, что их присутствие может нарушить гармонию отношений, существующих между Форейн Офис и дипломатическими корреспондентами, приехавшими из Лондона, которых называли «ручными тюленями».

Я невольно любовался искусством, с которым представитель Форейн Офис дрессировал своих «ручных тюленей». Его отчеты о работе конференции ограничивались перечислением фактов. Желательный для Форейн Офис тон подачи материала был заранее задан немногим избранным, и не малые усилия прилагались к тому, чтобы подчеркнуть «объективный» характер этих публичных пресс-конференций. Однако путем перестановки акцента, применения иронии и насмешки, путем сознательного обхода щекотливых тем достигалось именно то освещение событий, которое больше всего устраивало Форейн Офис.

Достаточно вспомнить, как были смазаны весьма серьезные советские обвинения против Динкельбаха и других бывших нацистов, состоявших на английской службе. Представитель Форейн Офис спотыкался на немецких именах, не знал, как они пишутся, и под конец заявил, что «не стоит задерживаться на этом вопросе, так как он имеет лишь второстепенное значение». А между тем от разрешения вопроса о денацификации Рура в значительной степени зависел исход Московской сессии совета министров иностранных дел.

Еще в ходе сессии по той информации, которую получили журналисты, нетрудно было убедиться, что линия англо-американцев, а за ними и французской делегации должна привести к провалу переговоров. Вслед за этим англо-американский блок планировал образование «Бизоний» как антисоветского заслона. Уильям Стрэнг, в то время представитель Форейн Офис в Германии, в своих кратких интервью с представителями прессы заявил, что Англия должна быть «реалистичной». Быть «реалистичной», по мнению этого выразителя взглядов министерства иностранных дел, означало отказаться от «всего иного вздора» о демократизации британской зоны оккупации Германии, это означало полное принятие американской политики «свободного предпринимательства», под чем подразумевалось предоставление власти германским промышленникам при условии, что они будут действовать в американских интересах.

Мой коллега Пьер Куртад, который был на обеде у Джона Фостера Даллеса, рассказывал, что Даллес пытался убедить французских корреспондентов, что Франция может защитить себя от британских посягательств на французскую независимость, только если она объединится с Германией в западноевропейскую федерацию под покровительством США. Сообщения об этом обеде вызвали серьезный переполох, когда они дошли до англичан, поскольку в то время Бевин и его сторонники настойчиво проповедовали теорию о том, что они находятся в тесном сотрудничестве с Францией (Бевин только что подписал англо-французское соглашение в Кале) и поэтому Франция, мол, должна защищать себя от американских посягательств.

* * *

Многие маститые журналисты Америки и Европы использовали сессию министров для того, чтобы побывать в Москве. В английском и американском посольствах спешно принимались меры к тому, чтобы эти новые обозреватели не вздумали нарисовать такую картину советской жизни, которая расходилась бы с открыто антисоветской позицией этих посольств. Англо-американские дипломаты были сугубо заинтересованы в том, чтобы истинная жизнь Советского Союза оставалась скрытой от общественного мнения их стран. Ведь это они усиленно распространяли басни о том, что послевоенная пятилетка не разрешит проблемы повышения жизненного уровня советских людей.

Как только иностранные корреспонденты приехали в Москву, их сейчас же уведомили, что посольства располагают большим количеством информационного материала, которым они могут пользоваться. Английское посольство предлагало готовые отпечатанные отчеты о советской культуре, просвещении и других сторонах жизни СССР; посольство США тоже порадовало американских корреспондентов отчетами, составленными с целью доказательства той истины, что «крах советского государства неизбежен».

За всю свою журналистскую деятельность я не встречал примеров столь трогательного сотрудничества официальных представителей правительства с газетными корреспондентами. Американские журналисты в Москве, главным образом, занимались тем, что переписывали посольские отчеты. Поль Уорд, корреспондент «Балтимор Сан», именно из этого источника почерпнул почти весь материал для своего цикла статей об СССР. За меткость своих «наблюдений» о Советском Союзе он получил в 1947 г. Пулитцеровскую премию, считающуюся в западном мире высшей наградой.

Представитель журнала «Тайм», Сэм Уэллс, специально затянул свое пребывание в Москве, чтобы закончить переписывание посольских отчетов в свой блокнот. Год спустя вышла его книжка о Советском Союзе, в которой глава о просвещении в СССР целиком построена на материалах английского посольства, и эта книжка была разрекламирована как результат «личного изучения» автором условий жизни в Советской России!

Но рекорд фальсификации побил французский корреспондент Падовани, описывавший русский быт якобы со слов некой русской девушки по имени… Миша!

Вестибюль гостиницы «Москва» во время Московской сессии совета министров служил местом сборищ иностранных делегатов и гостей. Спесивые чины американской военной полиции в белых касках, кучки суетливых корреспондентов с блокнотами в руках, старательно записывающих каждое слово официальных представителей Форейн Офис, американские генералы, втихомолку поругивающие русских в беседе с молодыми адъютантами, английские машинистки, обрадованные перспективой впервые в жизни увидеть русский балет, чикагский журналист, громко хвастающий «первосортным» материалом для статьи, который дало ему посещение вытрезвителя, и его коллега-француз, возмущенный тем, что, когда он стоял на площади Дзержинского с картой в одной руке и фотоаппаратом в другой, к нему подошел милиционер и потребовал документы.

В те дни, возвращаясь домой из гостиницы «Москва», я спрашивал себя: почему эти люди упорно не хотят объективно информировать общественное мнение о Советском Союзе? Почему дипломатический обозреватель «Дэйли телеграф» Эшли предпочитает шлепать по грязи в мартовскую оттепель, чтобы потом оплакивать какой-нибудь разваливающийся обломок Московской Руси в тихом арбатском переулочке, а не едет полюбоваться новыми многоэтажными домами на Калужском шоссе? Откуда взялось убеждение, что если люди не заняты исключительно своими нарядами, значит, они невосприимчивы к культуре, что девушка, которая водит троллейбус, неспособна к любви и романтике, что люди, мечтающие о строительстве новых заводов в своей стране и радостно следящие за успехами народно-освободительных войск в Китае, не могут, надев новые туфли, с увлечением носиться в вальсе?

Было время, когда некоторые из этих людей готовы были видеть в Советском Союзе «интересный эксперимент» «временного гостя» на земле, но испугались, когда этот гость выразил намерение остаться навсегда. Они успокаивали тайную тревогу, которую внушал им советский коммунизм, соображением, что это эксперимент, возможный лишь на русской почве; но то, что они увидели в Москве Первого мая, окончательно убедило их, что на Красную площадь устремлены взоры рабочих всего мира. И от этого им стало так страшно, что они, спрятав в карман свою «объективность», стали еще более ревностно служить своим хозяевам.