Эсперанса - Пэм Муньос Райан Страница 17

— Ах, как болит шея, — сказала мама, потирая шею и затылок.

— А у меня болит не шея, а руки, — сказала Гортензия.

— Так у всех, — сказала Жозефина. — Когда только начинаешь раскладывать виноград под навесами, тело отказывается гнуться, но со временем привыкаешь к этой работе.

Все вернулись домой усталыми, и у всех что-то болело. Они собрались в одном доме на обед, поэтому было тесно и шумно. Жозефина подогрела горшок с бобами, а Гортензия испекла тортильяс. Хуан и Альфонсо говорили о работе на винограднике, а Мигель и Исабель играли с малышами, которые визжали от смеха. Мама приготовила аррос — рис, обжаренный в масле с луком и перцем, чем очень удивила Эсперансу, которая не знала, что мама все это умеет. Эсперанса нарезала помидоры для салата, надеясь, что никто не вспомнит, как она подметала. Она была рада, что этот день закончился.

Исабель взяла горячую лепешку, посыпала ее солью, скатала ее как сигару и помахала ею Мигелю.

— Почему вы с дядей Альфонсо не позволили мне войти в дом за вами?

— Ш-ш-ш, — ответил он, — это сюрприз.

— Почему у тебя так много секретов? — спросила Эсперанса.

Но ни Альфонсо, ни Мигель не ответили. Они просто улыбались, накладывая еду на тарелки.

Обед подошел к концу, настала очередь десерта — дыни, но в этот момент Альфонсо и Мигель исчезли, сказав, чтобы за ними никто не ходил.

— Что они делают? — спросила Исабель.

Гортензия пожала плечами, как будто ничего не знала.

Мигель вернулся прямо перед заходом солнца.

— Сеньора и Эсперанса, мы хотим вам кое-что показать.

Эсперанса посмотрела на маму. Мама тоже была растерянна. Они все пошли за Мигелем туда, где их ждал Альфонсо.

За домом они увидели старый овальной формы глубокий таз, один край у которого был отрезан. Он стоял на боку, а внутри располагалась маленькая пластиковая статуя Богоматери Гваделупской. Вокруг этого места поклонения был устроен грот из камней, на участке земли, огороженном колышками с натянутой веревкой, росли усыпанные шипами стебли с несколькими веточками.

Исабель выдохнула:

— Как красиво. Это наша статуя?

Жозефина кивнула:

— Да, но розы приехали издалека.

Эсперанса взглянула в глаза Мигелю с надеждой:

— Это папины розы?

— Да, это розы твоего папы, — сказал Мигель, улыбаясь.

Альфонсо окопал землю около каждого растения в форме круга для лучшего орошения. Точно так же он делал в Агуаскальентесе.

— Но как вам это удалось? — Эсперанса помнила, что розовый сад превратился в почерневшее кладбище.

— После пожара мы с отцом выкопали корни. Многие все еще были живыми. И мы увезли отростки из Агуаскальентеса. Поэтому-то нам и приходилось постоянно их поливать. Мы думаем, что они вырастут. Пройдет время, и они расцветут.

Эсперанса наклонилась пониже, чтобы посмотреть на растения. На этих с любовью посаженных коротких стеблях еще не выросли листья. Эсперанса вспомнила ночь перед пожаром: тогда она смотрела на розы и думала, что надо попросить Гортензию заварить чай из их плодов. Но ей так и не удалось это сделать. А теперь, если они расцветут, она сможет пить воспоминания роз, которые знали папу. Она посмотрела на Мигеля, смаргивая слезы:

— Какая твоя?

Мигель указал на один стебель.

— А какая моя?

Он улыбнулся и указал на розу, которая была посажена ближе к дому. При ней уже стояла подпорка.

Мама переходила от розы к розе, заботливо трогая каждый отросток. Она взяла руки Альфонсо в свои и поцеловала его в обе щеки. Потом она подошла к Мигелю и поцеловала юношу тоже.

— Мучас грасиас, большое спасибо, — сказала она, а потом посмотрела на Эсперансу: — Разве я не говорила тебе, что папино сердце найдет нас, куда бы мы ни поехали?